Архитекторы Александр и Ляйля Варюхины вписали свои имена в историю уже тем, что построили Спасо-Вознесенский собор, прототип которого был уничтожен в Ульяновске в 1935 году. Город ждал этого более 20 лет.

Обозреватель «АиФ в Ульяновске» поговорил с зодчими о мостах между прошлым и будущим.

– Это был ваш первый проект храма и сразу такой значительный. Все получилось, что вы задумывали?

– Всё получилось. У нас был великолепный прораб Волков, который ни в чем не отступал от чертежей. Когда пришло время вставлять окна, выяснилось, что все 54 оконных проёма одного размера. Такого в строительстве просто не бывает.

Никак не получалась первая пилястра, строители предлагали её сдвинуть, но мы на это не пошли. Разобрали кладку и вместе  с прорабом, бригадиром часа два укладывали кирпичи на сухую.  Надо было вспомнить и понять, как это делать. Мастерство такой кладки в то время было утрачено. Но в итоге все сделали как надо.

– Собор виден из разных районов города, с самых неожиданных точек. Вы это как-то просчитывали?

–  У нас не было такой возможности. Участок под собор выделил тогдашний главный архитектор Вячеслав Иванович Некрасов. И мы могли погонять  по нему здание вверх-вниз и немного вправо-влево — не более. Для нас это тоже неожиданность, и таких неожиданностей было много. Когда поднялась наша колокольня, мы увидели, что она находится на одной  линии со зданием  духовной консистории (где сейчас медфак УлГУ) и храмом Михаила Архангела (во дворе улицы Гончарова).  Отца Алексия такие открытия очень радовали,  он с удовольствием говорил: «Господь премудро всё устроит».

– Эта работа  была еще и дружеским союзом с двумя Алексеями – отцом Алексием Скалой и историком-краеведом Алексеем Сытиным. И они оба не дожили до её завершения…

– С Алексеем Сытиным мы были дружны раньше, и он нам очень помог. В техническом задании к проекту было записано, что прототипом храма должен быть симбирский Спасо-Вознесенский собор.  Сытин собрал для нас все его изображения, какие только можно было найти. Историческую справку написал от и до.

А без отца Алексия вообще ничего не было бы. Собор – его идея, его детище. Когда мы проектировали, он сидел рядом, рассказывал о нюансах устройства церкви, службы. Когда началась стройка, работал как прораб. Да, они ушли один за другим, причем оба через несколько месяцев после того, как узнали о своих страшных диагнозах.

– Отца Алексия тяготило, что он не  успевает довести до конца своё дело?

– Он никогда не давал повода так думать. Отец Алексий был жизнерадостным и сильным человеком. Мы были у него за день или за два до его кончины. Он уже не вставал, но, как всегда, шутил, улыбался.

– Сквер духовности у главного входа в храм — это ведь тоже ваш проект?

– Наш проект нам не дали воплотить. Городская власть пошла навстречу инициативной группе граждан, у которой свое видение, каким должен быть парк. Мы задумывали склон от храма к Свияге как парковую зону с фонтанами, смотровыми площадками, малыми архитектурными формами и хорошей аллеей от  главного входа в храм до Свияги, которая продолжалась бы мостами к островам и переходом на другой берег реки. Кстати, эта идея соответствует генплану Ульяновска. То, что получается сейчас, ломает проект соединения двух берегов пешеходной дорогой.

– Может, власть отошла от этой идеи, потому что городу она не по силам?

– Пешеходную дорогу на другой берег Свияги рано или поздно построят. С открытием  «Аквамолла» по  мосту мимо мчащихся машин, трамваев пошёл поток людей. А что касается средств, то такие проекты не делают исключительно за счёт бюджета, здесь явно просматриваются интересы инвесторов. Ведь можно было бы сделать хороший туристический маршрут от мемориального квартала через некрополь в сквере И.Н. Ульянова, к храму, а потом через парк, пляж, через острова – к торгово-развлекательному центру.

– С точки зрения архитекторов Ульяновск может быть интересен туристам?

– Ульяновск для приезжих никогда не был примечательным, как и Симбирск. Когда я впервые приехала сюда в 1978 году, увидела только две улицы. Мне казалось, что в этом городе делать нечего. Но постепенно я начала его понимать с точки зрения жителя. Этот город должен стать интересным, прежде всего, для жителей. Тогда он будет интересен приезжим. Нужно чтобы людям было куда пойти, что посмотреть, чтобы экскурсионные маршруты были обеспечены туристической инфраструктурой. А у нас в мемориальном квартале на улицах Ленина и  Льва Толстого нет ни одного кафе, ни одного продовольственного магазина, нет сувенирных лавок, туалетов. Начать надо с фасадов, с организации мест для малого бизнеса в центре города, но власти не интересен малый бизнес, ей интересны глобальные проекты.

– В Ульяновске несколько лет обсуждали создание пешеходной улицы. Уже не обсуждают?

– Мы делали большой мастер-план по улице Федерации, простроили  ходы так, что от улицы Марата до улицы Советской можно было пройти по внутренним пешеходным пространствам, и в каждом из них было что-то интересное. Хотели обыграть историческую тему, сделав ряд фонтанчиков и водоемов, отметив, таким образом, русло подземной Симбирки. Очень многие функции городского центра перешли бы на эту территорию, там  хорошо просматривались интересы бизнеса. Власть сначала заинтересовалась этой идеей, а потом вдруг остыла. И как-то сразу, в спешке, там начали строить большой гараж, который поломал всю схему.

– Так по какому принципу должен складываться архитектурный облик города? Кто его в итоге « рисует»?

– Формула архитектуры еще в  первом веке нашей эры вывел Марк  Витрувий Поллион: «Всякое здание должно быть прочно, полезно, красиво». С тех пор ничего не изменилось, так должно быть. Но в градостроительстве сейчас у многих свои интересы. Есть крупные строительные компании, появилось много мелких. И, в общем-то, они не думают о том, что будет завтра. Иногда смотришь проекты и понимаешь, что вот через несколько лет в этом доме будет невозможно жить. Но градостроительный совет, куда мы входим,  имеет право совещательного голоса. Архитекторы, например, возражали против строительства гостиницы «Хилтон» на улице Гончарова. Это перенаселённый район, там совершенно нет парковочных мест. «Хилтон» был бы хорош на месте бывшего кинотеатра «Рассвет». Но нас не стали слушать.

– В Ульяновске комитет архитектуры подчинили комитету по управлению имуществом и землей. Это общая тенденция – подминать облик города под имущественные интересы?

– Скорее, это тенденция. Но есть города, где первый заместитель главы города — главный архитектор. Чтобы вопросы градостроительства были в приоритете, надо, чтобы главный архитектор подчинялся напрямую главе города.

– Вы как-то предложили создать группу защиты города. Что вы имели в виду?

– Надо объединять разных специалистов — архитекторов, предпринимателей, экономистов, социологов…. и защищать профессиональный взгляд на развитие города. Ульяновск должен быть удобным и интересным для жизни, иначе мы будем терять молодежь.   Мы это чувствуем на себе. К нам приходят студенты с третьего курса, мы их обучаем. Они защищают дипломы, год-два поработают и уезжают в Москву. Очень жаль, ведь умные ребята уезжают. Им город неинтересен: нет развлечений, негде отдохнуть.   Для архитекторов отъезд молодежи — особенно больная тема. Ведь в девяностые годы из профессионального сообщества выпало среднее звено. Есть архитекторы, которым к шестидесяти, и есть молодежь. А между нами — никого.

– Молодежь вообще из провинции тянется в крупные города…

– Поэтому многие провинциальные города предпринимают максимум усилий, чтобы быть интересными для молодежи. В Пензе, например, проводят потрясающе интересный форум «Проект провинция». Пенза меньше Ульяновска, но там за пять лет построили три общественных здания — филармонию, киноконцертный зал и новый драмтеатр. Как умудрились? Откуда деньги взяли? Наверное, очень хотели, в этом всё дело.

– Так что нужно, чтобы  у нас появилось, например, здание для ТЮЗа или хотя бы один пешеходный экскурсионный маршрут с хорошей инфраструктурой?

– Прежде всего — интерес и воля власти. Знаем  это по опыту строительства Спасо-Вознесенского собора. Мы закончили его чертежи в 1994 году, в 1995-м на участке забили 362 сваи, сделали свайный ростверк, а потом кончились деньги и все встало. Скала пробивал строительство храма, но инвестора нашёл губернатор Морозов. Помню, перед приездом  Михаила Гуцириева, который согласился вложить деньги в этот проект, мы жгли бурьян на участке, чтобы он мог увидеть сваи. С этого и началась настоящая стройка.

Татьяна ЗАХАРЫЧЕВА.