На прошлой неделе из димитровградской колонии освободился бывший заместитель главы Ульяновска Михаил Сычёв, который отбывал наказание за мошенничество. С ним встретился корреспондент « МГ». 

— Михаил Алексеевич, скажите, есть ли обида на кого-то за то, что два года фактически выброшены из жизни?

— Нет никакой обиды, да и не было. Я изучал материалы дела, и, когда люди меняют показания через десять месяцев, это не говорит о том, что они изменили своё отношение ко мне, их попросту «доломали». Продержаться столько времени на допросах — это стоит большого мужества. Я же десять месяцев просто сидел в СИЗО и ничего не делал. Одно или два следственных действия были. Время было потрачено на себя, на занятия йогой, чтение, на мысли, молитвы. И, я думаю, это время прошло с пользой и для меня, и для семьи. Оно заставило задуматься, изменить привычный ход жизни. Понял, что надо больше внимания отдавать детям.

— Изменилось ли ваше отношение к экс-мэру Панчину, экс-губернатору Морозову?

— К Панчину отношение понятное. Ненависти нет, просто его жаль. К Морозову ничего не поменялось. Я ему звонил, поддерживаю с ним отношения. Кстати, я сейчас всем свидетелям по делу перезваниваю, говорю, что ни к кому нет претензий. Это необходимо, чтобы снять некий барьер между нами.

— Но вины своей Вы так и не признали?

— Я вину на суде не признал. Планирую подать кассационную жалобу и надеюсь на этом и остановиться. Ну, было и прошло. Жизнь продолжается. Семья меня приняла, дети и жена любят. Родители ждали.

— Куда первым делом поехали после выхода из колонии?

— Сначала к отцу, потом к матери. Затем домой. Дети пришли из школы. Наконец встретился с ними.

— А может, всё-таки должны были наказать других и Вы сидели не за своё? 

— Я так скажу, что посидеть мне надо было. Оценивая свою жизнь там, понял, что многие вещи сделал неправильно, даже непорядочно. Где-то не так поступил, кому-то судьбу поломал. Вот и думаю, что за это и сидел. Фактически по этому делу никто сидеть не должен. Всё шло вокруг восстановления храма. Все хотели помочь, и если бы не Морозов, то ничего бы не возродилось. Панчин тоже многое сделал. Передано в общей сложности 50 объектов. За два – осудили. По сути, получилось, что наказали за желание помочь церкви.

— Продолжаете ли Вы следить за политической жизнью региона?

— Пока только вникаю, да и политической жизни не вижу. Её нет сейчас. Исходя из этого, и моего интереса к ней нет никакого. Уход Морозова для меня был предсказуем. Все тогда понимали, что риск есть. С губернатором Русских не знаком, но, думаю, познакомимся со временем. Вижу, что сейчас все стали более спокойными. Ведь при Морозове все находились на взводе, какая-то истерия прослеживалась. Теперь новые люди, всё иначе. Главное, чтобы за этим спокойствием не сформировалось безразличие. Лишь бы не в пустоту всё шло, как во времена Шаманова, когда мэр Романенко чистил дорогу от снега лишь там, где жил губернатор, и считал, что весь город почистил. А город стоял в пробках.

— Но вернёмся к СИЗО. С кем из известных людей довелось сидеть?

— С Никифоровым (бывший зам губернатора и руководитель диатомового завода в Инзе – прим. ред.). Он сначала был в соседней камере, потом его перевели ко мне. Мы долгое время были вместе. С бывшим военкомом Заволжского района сидел. Потом присоединился Озернов (экс-замгубернатора – прим. ред). Пересекались с Шакуровым (экс-руководитель департамента мэрии). Был момент, когда соседствовали с Тихоновым (экс-депутат ЗСО).

— Какие условия были в камере? Туалетная комната закрытого типа? 

— Условия везде разные, ведь меня содержали в более чем десяти камерах. Например, в камерах для пожизненно осуждённых умывальник и унитаз из пластика. Там особый порядок содержания. Туалет изолирован. В большинстве же камер, что видел, это два железных уголка, обшитых поликарбонатом. Человека-то не видно, но всё слышно. В принципе, если возникали какие-нибудь сантехнические проблемы в камере, их сразу же решали. В последней камере, где я находился, полуподвального типа, была плохая вентиляция. А унитаз и раковина новые, даже свой телевизор имелся. Хотя я 18 месяцев сидел в других камерах, и телевизора нигде не было.

Камера для курящих — это фантастика. Де-факто её нет. Когда я сидел с военкомом, он курил. Но там была кнопка для вызова, чтобы включили вентиляцию. Запах уходил. В других же камерах большие проблемы. Но нужно просто договариваться с курящими. Я вот тоже занимался по два-три часа йогой, и ребята терпели. Хотя камера 44 кв. м, десять кроватей стоят.

А самое страшное было летом. Духота, жара. Сидишь в одних трусах, весь мокрый, ни ветерка…

— Не приходилось спать по очереди?

— Летом начались этапы. С утра до ночи приезжали люди на один-два дня. Я жил как на вокзале. Уснул, были одни люди, проснулся — уже другие. В тот момент в камере находились по 14-16 человек. Некоторые спали по очереди. Но меня это не коснулось. Я ложился в десять, вставал в шесть.

— Тогда выходит, что колония уже как дом отдыха в кавычках?

— Там дневной свет, больше бываешь на улице. Проснулся, позавтракал, поработал. Потом пошёл в спортзал. Есть комнаты, где можно посмотреть телевизор, чай попить, отдельная комната, где спят. Но есть и свои минусы, это касается действий администрации колонии.

— И как Вас там приняли?

— Я попал в тот момент, когда было не до меня. Ликвидировалась ИК-13 в Башкирии, и всех заключённых перевели к нам. И когда я отправился в карантин, где всегда было 5-10 человек, то тогда оказалось более 50. Нас всех быстро распределили. Меня направили в отряд, который задействован на швейном производстве. Шили штаны для топливозаправщиков.

А вот «дом отдыха» был скорее в больнице, куда попал после ковида. Удивился, что всё организовано, меня всего проверили. В городе не встречал такого отношения к больным. Сложилось впечатление, что на зонах медицина либо не работает совсем, либо работает хорошо.

— Скажите, смотрящий есть на зоне, как в кино показывают?

— С этим сейчас борются. Ведь можно автоматически попасть под уголовное дело. Но де-факто это есть, и считаю, что это обеспечивает определённый порядок, который администрация не может выстроить.

— Говорили, что Вы сидели в карцере, даже пытались вскрыть вены?

— В карцере сидел, когда был в СИЗО. На зоне бог уберёг. Но думаю, что это был чей-то заказ. Наказали за нарушение санитарных норм. Но карцер — это не страшно. Камера в шесть утра закрывается и до вечера, однако мне было чем заняться. Есть прогулки. Что касается вен, тогда я пытался отстаивать свои законные права. Шесть дней голодал в знак протеста и грозился вскрыть вены, но до этого не дошло.

— Говорят, что мэрия хочет взыскать с Вас миллионы? 

— В мэрии вышли с иском в 22 млн рублей по экспертизе в рамках моего уголовного дела. Но я считаю, что она фальшивая. Дело в том, что эксперт нагло указал, что в здании – улица Федерации, 27, которому 200 лет, — имеются бетонные плиты перекрытия. Соответственно повысил здание до первой категории. Срок эксплуатации стал 200 лет. Но фактически в этом здании было проведено четыре экспертизы плюс имеется охранный паспорт. Везде указано, что перекрытия деревянные, а это четвёртая категория, эксплуатация здания — 50 лет. И никак оно не может стоить этих денег. Я готов оспаривать действия эксперта, буду добиваться возбуждения уголовного дела. Никаких там 22 млн нет. Мэрия в данном случае заявила о возмещении убытка.

Возможно, что дело ещё в том, что мне всё-таки удалось через прокуратуру добиться от мэрии выплатить мне после увольнения 860 тысяч рублей. По уставу горадминистрации мне полагались такие выплаты. Возможно, это их сильно задело.

— Чем теперь планируете заниматься? 

— Ищу работу. Конкретных предложений пока нет. По факту готов на любое место. Нужно входить в процесс. Не окунувшись в работу, я не восстановлюсь. Ведь из зоны я вышел с определённой замороженностью, и тяжело сейчас ориентироваться в дне сегодняшнем. Радует одно, что люди, которым звоню, трубки берут, разговаривают, предлагают варианты по работе. Отношение людей ко мне не изменилось, и это хорошо.

Записал Арсений КОРОЛЕВ.