Просмотры1823Комментарии1

Лица. Станислав Кушманцев

Интервью из книги Андрея Безденежных «Симбирский контекст. Частная жизнь. Книга 2″, 2003 год. Источник: сайт литературного клуба «Первая роса»

Андрей Безденежных

Андрей Безденежных

Справка:

41 год. Родился в рабочем поселке Майна. Председатель Федерации спортивного туризма Ульяновской области. Мастер спорта.

– Станислав Иванович, когда у Вас зародился интерес к спорту?

– До 8-го класса я и по росту, и по телосложению стоял последним в шеренге мальчиков в классе. А в 9-м стал заниматься вольной борьбой. Из тракторных колес и металлического прутка сделал штангу. До сих пор помню первое «свершение» – толкнул свой собственный вес (58 килограммов). Моя «штанга» весила меньше, поэтому, чтобы добрать вес, я повесил на нее две 3-х килограммовые гантели.
По своему географическому положению поселок Майна разделен надвое железной дорогой. И так сложилось, что пацаны из одной части всегда враждовали с пацанами из другой части. В поселке были две непримиримые группировки. Я в них не входил, но на «другую» сторону захаживал часто. Так что интерес к спорту прежде всего был обусловлен желанием отстоять свою честь и физиономию.

– А не было ли у Вас тоски по горам – влекущего ощущения, например, когда Вы видели фотографию Памира или Кавказа?

– Ничего такого не было. Скорее наоборот, после просмотра фильма «Вертикаль», рассказывающего об

Кадр из фильма "Вертикаль"

Кадр из фильма “Вертикаль”

альпинистах, подумал, что люди занимаются полной ерундой. Нормальный человек туда не пойдет. Не возникло ни малейшего интереса.
После школы поехал в Ульяновск, поступил в автомеханический техникум. И вот здесь-то все и случилось. В техникуме преподавательница Елена Григорьевна Маклакова организовала студенческий клуб интересных встреч «Алые паруса», в котором кроме шахмат, вязания, фотодела и прочих интересов была и секция туризма. А я тогда очень хорошо играл на гитаре, пел. И туристы, видимо, из-за того, что у них своего «штатного» гитариста не было, стали меня потихоньку к своей компании подтягивать. После первого курса (1979 год) я сходил с ними в два похода на Кавказ – первой и второй категории сложности. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Как человек, имевший спортивную подготовку, я в грязь лицом не ударил. Но и большого интереса когда-либо повторить подобное не возникло – ну сходил и сходил.
Однако туристам я, видимо, понравился. Меня стали приглашать на все мероприятия, проводимые их компанией. И после второго курса и похода на Тянь-Шань я уже окончательно в это дело втянулся. С тех пор – с 1980 года – каждый сезон (с двухлетним перерывом на армию) хожу в горы.

– Какие восхождения Вы считаете своими личными победами?

– Много чего было: Кавказ, Тянь-Шань, Памир. Всего мной пройдено около десятка маршрутов пятой-шестой (высшей) категории сложности. Самая высокая точка, куда я поднимался, – 6900 метров.

– Что самое главное для покорителя гор – физическая или техническая подготовка?

– Важно и то, и другое. Но самое главное все-таки другое – психология. Ведь что такое подъем? Это монотонная, многочасовая и очень тяжелая работа. Физическая подготовка и технические знания могут быть на высоте: у каждого человека есть запас энергии, который позволяет ему достигнуть какого-то рубежа. Но вот достигнет ли он его? Здесь уже начинает действовать психология.
Многие новички сгорают из-за того, что у них нет сильного психологического ядра, например, только из-за того, что их утомляет однообразие подъема. Это видно прямо на глазах. Человек тухнет, а потом ломается.

– Так что же такое психологическая подготовка?

– Во-первых, это личная психологическая устойчивость, психологическое ядро, стержень, который становится более прочным с приобретением опыта. (Когда ты знаешь, какие трудности тебе предстоят, преодолеть их значительно легче). И второе – психологическая совместимость членов команды.
Очень часто люди сходят с маршрутов именно из-за психологического фактора. Будучи председателем горной комиссии, я специально это анализировал. Допустим, стартует десять групп по маршрутам четвертой и пятой категорий сложности, и только несколько завершает маршрут. Главной причиной схода мне называли плохую погоду. Я спрашивал: «А вы что не знали, что это будет?!» Знали. Значит, дело в другом. В банальном отсутствии психологической подготовки.
У меня такое тоже было. В 1988-м году я был руководителем своей первой «пятерки» по Кавказу – в Дигории, которая считается «мочевым пузырем Кавказа» из-за постоянно идущих дождей. Мы не прошли… Снег, дождь, ветер… Нас это просто «съело», мы оказались не готовы психологически. Но на следующий год точно в таких же условиях, практически с той же группой маршрут был пройден – группа была готова уже не просто к физическим, но и к психологическим нагрузкам.

– Вы много раз видели человека в экстремальных условиях. Каков человек в этот момент?

– Говорят, что если хочешь узнать человека, возьми его с собой в поход. Цивильная обстановка ставит его в какие-то рамки, хочет-не хочет, а он следит за собой. В походе (путешествии) человек постоянно находится в экстремальной обстановке. Он заботится о своем выживании, не говоря уже о том, что испытывает жуткий дискомфорт в виде мокрых ног, много килограммового груза за спиной и нехватки кислорода, и ему просто не хватает сил еще и на то, чтобы держать себя в каких-то рамках. Он «отпускает» себя и проявляется таким, каким является на самом деле. Особенно это происходит в моменты психологической концентрации.
Причем, чем выше трудности, чем выше риск, тем труднее человеку контролировать свои эмоции. Их всплески происходят подчас независимо от сплоченности группы и того, что в другое время люди могут быть настоящими друзьями.
В 2001 году мы вчетвером шли траверс вершины Шхара на Кавказе (Безенги). Это один из самых технически сложных маршрутов, пройденных ульяновцами. И каждый из нашей четверки был в роли оголенного провода под напряжением.
Почему? Из-за риска. Из-за того, что в экстремальной обстановке каждый должен контролировать каждое свое движение. А любая просьба, с которой обращается к тебе товарищ, подразумевает, что ты совершишь еще какие-то «лишние» движения за счет того, что ослабишь контроль над собой. И это в условиях, когда твои движения и так уже скованы весом рюкзака и снаряжения. Любая мелочь в такой обстановке чревата серьезными неприятностями.
Вот вам простейший пример того траверса. Во время подъема по скальной стене мы присели перекусить. «Присели» – это значит – нашли на горе несколько двадцатисантиметровых «стульев» (скальных площадок) рядом друг с другом и уселись на них, свесив ножки над километровой пропастью. И один из нас попросил другого что-то ему подать. Тот положил ложку между колен, потянулся, и ложка, бзынькнув, улетела вниз. Подобное в городе – мелочь, а в горах… Там магазинов нет… Отсутствие предмета, которым можно поглощать пищу, – это проблема! В итоге произошло касание оголенного провода, который незамедлительно начал искрить.

– Как же обошлись без ложки?

– Пришлось на привале сделать ее из пустой консервной банки.

– А есть ли порог усталости, после которого человек вообще перестает быть человеком?

– Сначала человек просто идет и медленно устает. Потом устает настолько, что начинает приказывать себе идти дальше через не могу. Третья фаза – когда и на это приказание у него уже не хватает сил. В голове все настойчивее звучит мысль: «Зачем я сюда пришел?! Зачем мне это надо?!». Если в этот момент человек не ломается, то у него начинается четвертая фаза – включается «автопилот». Он вообще ни о чем не думает и не воспринимает окружающую действительность. Идет как робот. И в этот момент даже может видеть себя со стороны.
Я с этим столкнулся в 1986 году, когда первый раз попал на высоту 6000 метров. Было ощущение, что я просто растворился в космосе… В горах мы надеваем защитные очки, чтобы не обжечь глаза. И эти очки постоянно запотевают – их приходится часто протирать. Так вот, ребята мне потом рассказывали, что, идя в том состоянии по снежному склону, я их вообще не протирал – шел в непрозрачных очках! Был ли я в тот момент человеком?..
В 1990-м где-то на высоте в 6500 я присел отдохнуть и уснул. Мимо меня на гору проходили такие же люди-роботы, которым было абсолютно все равно, почему я здесь сижу, жив я или нет… Были ли они людьми в тот момент?..
Вообще же, порог усталости, после которого включается «автопилот», у всех разный. Чем сильнее внутренний психологический стержень в человеке, тем этот порог выше.

– Бывали ли у Вас моменты, когда человек предпочитал движению вперед собственную смерть?

– В отношении смерти – не знаю, но резкая смена поведения была. В моей практике встречались люди, которые в обычной обстановке и на тренировках проявляли себя прекрасно – имели прекрасную индивидуальную технику движения, знали технические особенности страховки и прочее. Но стоило им оказаться в некомфортных условиях – дождь, пурга, гроза, как у них, не постепенно, а именно мгновенно (как разряд молнии), выключалось сознание. Человек терял ориентацию в пространстве, с трудом соображал, был полностью деморализован. Чтобы привести в чувство, его нужно было буквально по щекам хлестать.
В 1991 году такое случилось с участником нашей группы. Только что у него все было нормально, он собирался идти со мной обрабатывать склон для прохождения остальной группы, собирал рюкзак, и вдруг – щелк! – человека нет. Даже рюкзак уже нести не может. Вероятно, это опять же психология – человек не может сконцентрировать свою волю.
Для того чтобы вывести человека из такого ступора, наверное, готовых рецептов нет. Мне пришлось на него кричать: «Ты помнишь, как тебя зовут?!» Но ни крики, ни физическое воздействие не помогли. В конце концов, решили рюкзак транспортировать отдельно, а к участнику определить помощника. Подвели к склону, и тут кто-то закричал, что сверху на нас летит кусок льда. Парень очень медленно поднял глаза, и тут я увидел, что внутри него происходит какое-то гигантское усилие. Он дернулся, как при спазме мышц, и «включился»! Сам прыгнул в сторону от падающей льдины, а потом прошел вместе с остальными еще четыре перевала.

– Есть ли разница в воздействии экстремальных условий на мужчину и женщину?

– На суперсложные маршруты мы стараемся женщин не брать. За всю мою практику были только три женщины, которые могли на равных тягаться с мужчинами.
У женщин гигантское терпение (иногда даже большее, чем у многих мужчин) но все равно горы – это не их прерогатива. В первую очередь дело здесь в физических данных. Женщины физически более слабые существа, а значит, они быстрее устают и психологические резервы им приходится задействовать еще тогда, когда мужчины идут на «физике».

– Скольких спутников вы потеряли в горах?

– Тьфу-тьфу-тьфу… В моих группах были травмы, но жертв, к счастью, не было.

– Не надоедает ли Вам рисковать собственной жизнью? Не останавливает ли гибель друзей?

– Любая гибель близкого человека в горах заставляет задуматься не над тем, стоит ли ходить в горы, а над тем, в чем была ошибка погибшего. Гибель друзей, конечно же, разрывает душу, но что поделаешь, это – жизнь… Мы сами выбираем свою дорогу.
Если говорить об опасности, то в горах очень важно определять грань между сложным и опасным. Это приходит с опытом. Когда штурмуешь очередную точку на карте, очень скрупулезно подходишь к изучению района, по которому пролегает маршрут. Идем туда только тогда, когда есть уверенность, что сможем пройти.
Есть такая очень простая формула: когда твой опыт восхождения больше сложности маршрута, шансов на жизнь гораздо больше.

– Не видели ли Вы случаев проявления каких-то сверхчеловеческих способностей – скажем, поднимания человеком в экстремальных условиях предельно тяжелых предметов?

– Что-то похожее было в 1994 году на Кавказе. Участник карабкался вверх по скальному склону и вдруг опрокинулся назад – видимо, потерял чувство равновесия. Все, кто видел это замерли, а парень сделал сальто назад и встал точно на четыре конечности! С точки зрения физических законов это было практически невероятным. Шанс на удержание был минимальным!

– Что способно испортить Вам впечатление от удачного похода?

– Впечатление зависит от эмоциональной окраски произошедшего, а испортить ее может многое – многочасовые очереди за билетами, егеря, обжорство после похода, в конце концов.
Последний пример с егерями был в 1999 году на Кавказе. Мы преодолели очень сложный перевал и только собрались отдыхать, как в 11 часов вечера пришли два егеря-кавказца с бутылкой водки. Они же считают себя там хозяевами. Стали требовать девушек. Пришлось мне, как руководителю, выяснять с ними отношения – проще говоря, пить водку до 2 часов ночи (это притом, что по жизни я вообще не пью) и доказывать, что кавказцы – самые лучшие люди на свете и без наших девушек. Утром ребята из тех, что не спали, сказали, что я проявил просто-таки чудеса дипломатии!

– А что за обжорство такое?

– После того как с гор люди спускаются к «цивилизации», они начинают резко расслабляться, становятся неуправляемыми (особенно новички). Беда в том, что едят очень много, вплоть до расстройства желудочно-кишечного тракта. Естественно, это портит картину всего путешествия. И тех, кто объелся, и всех остальных. Чтобы этого не происходило, приходится людей как-то отвлекать. Я, например, даже на «шестерку» беру с собой гитару, ношу с собой по горам. И в такие моменты собираю людей в каком-нибудь тамбуре, и мы начинаем петь песни.

– Обжорство нападает на людей из-за скудности пайка?

– Любой горный поход – это очень урезанный режим питания. Вплоть до горсти крупы на человека в день. К тому же все приготовление пищи идет на дистиллированной воде (растопленный снег). Из организма вымываются соли и витамины. К концу похода эта нехватка настолько сильно давит, что, спустившись вниз и увидев нормальные продукты, человек покупает и ест их килограммами. В него влезает сколько угодно, но это ему не помогает, и он ест еще и еще. Почему? Потому что у него самый настоящий авитаминоз. Организму нужно время для того, чтобы перевести пищу в необходимые микроэлементы. Поэтому опытные люди осуществляют переход на нормальное питание постепенно.

– Вы говорите, что в горах столько трудностей, столько опасностей… А между тем Вы каждый год идете в походы. Зачем вам это нужно?

– Я много раз задавался этим вопросом, много читал о том, что отвечали другие, но для себя так на него и не ответил. Это самый сложный для меня вопрос. Но каждый год это приходит с приходом весны. Горы начинают звать.

– Горы зовут сразу же, когда Вы приходите из похода, или через какое-то время?

– Все зависит от того, насколько ты устал. Иногда это начинается уже летом, когда только едешь из похода. Самый большой срок для меня – три месяца – был в 1986-м. Тогда, вернувшись, я вообще зарекся куда-либо ходить. Но и это прошло…

– За какими ощущениями Вы ходите в горы?

– Главное – ощущение братства, ощущение духовной близости тех людей, с которыми ты осуществляешь восхождение. Для меня подняться на гору в одиночку неинтересно. Ну, поднялся ты на гору один, ну и что? Некого поздравить, не с кем разделить радость, некому пожать руку… Меня всегда интересовало коллективное восхождение – восхождение всей командой, всеми, кто отправился со мной в поход. Когда на вершину поднимается команда, это стоит того. Это – общая радость. Это – блеск в глазах. И именно это приносит наибольшее удовлетворение.
А еще мне очень нравится показывать и рассказывать другим о том, где мы были и что сделали. Я хочу показать это чудо (то, что не увидишь и не почувствуешь нигде больше) другим людям. И очень лестно, когда кто-то из недавних слушателей через некоторое время становится твоим соратником – идет в горы…

6400

– В какой момент Вы перестанете ходить в горы?

– Физическая форма с годами, конечно же, теряется, как ее ни поддерживай. Из-за физической формы стартовать на очень сложных маршрутах скоро станет уже нецелесообразно. Ну а просто ходить в горы… Люди ходят на Эверест и в 65, и в 67.

– Эверест (высшая точка планеты) – это «просто ходить в горы»?!

– Покорять менее высокие неизвестные перевалы гораздо более трудно, чем тот же Эверест, Эльбрус (высшая точка Кавказа) или другие известные вершины. К известным вершинам уже давно проложены настоящие тропы, развешаны все веревки, оборудованы маршруты. Поднимайся, лишь бы хватило терпения. От тебя требуется просто идти.
Сейчас молодежь каждый год меня терроризирует: «Пойдем на Эльбрус». А зачем им это нужно? Просто чтобы быть его покорителем? Восхождение на Эльбрус – это всего лишь десятичасовая монотонная работа. Семь часов ты идешь вверх, три часа спускаешься. Пейзаж абсолютно не меняется.
Я же всегда исходил из того, что пока мне позволяет физическая форма, я должен сделать что-то такое, что другие сделать не могут.

– Вы занимаетесь горным туризмом вот уже более 20 лет. А где Вы работали в своей «гражданской» жизни?

– С 1984-го по 1993-й работал оператором станков с ЧПУ на «Авиастаре», потом три года – водителем. С 1996 года я методист по туризму Станции детского и юношеского туризма города Ульяновска.

– Хватает ли на жизнь зарплаты методиста по туризму?

– Нет, не хватает. Приходится подрабатывать. Но тоже по профилю – промышленным альпинизмом. Занимаемся высотными ремонтно-строительными работами, покраской, установкой рекламы. Данная сфера деятельности худо-бедно позволяет моей семье жить.
Моя жена – учитель географии, также горный турист, за ее плечами есть и «шестерочные» маршруты. Сыну 18 лет, он уже ходил в поход для новичков. Дочери 16 лет, она больше занимается другим – моделированием одежды, играет на фортепиано, у нас с ней музыкальная точка соприкосновения.

– А может ли приносить доход собственно горный туризм?

– Вы знаете, как ни странно, но за границей это приносит хорошие деньги. Например, там для всех желающих организуется… восхождение на Эверест. Мало кто соглашается, но тех экзотических миллионеров, заплативших около пятидесяти тысяч долларов, на горы буквально затаскивают – клиент должен получить удовольствие.
Нечто подобное недавно началось и в нашей стране. Уже несколько лет москвичи водят иностранцев в предгорья Эльбруса. Спортивный тур стоит всего 300 долларов на одного человека без оплаты проживания, дороги и питания. Мой опыт и опыт моих друзей вполне позволяет проводить такие мероприятия. Может быть, когда-нибудь и мы начнем делать нечто подобное для наших ульяновских бизнесменов. Думаю, желающие найдутся По крайней мере, сейчас к этому все идет.

– В чем для Вас состоит смысл жизни?

– Быть полезным.

– Какие три Ваших самых лучших качества помогают Вам жить?

– Терпение, жизнелюбие – желание жить, доброта.

– Какие человеческие качества Вы не прощаете?

– Предательство и лицемерие.

– Чего Вы больше всего боитесь?

– Оказаться никому не нужным.

– Чего Вам, по большому счету, не хватает в жизни?

– Собственной настойчивости и поддержки ульяновского туризма со стороны властей. За год областная Федерация спортивного туризма совместно со Станцией детского и юношеского туризма организовали более 50-ти соревнований по различным видам туризма и ориентированию. К сожалению, финансирование этих мероприятий было крайне недостаточным.

– И последний вопрос: некоторые восточные религии считают горы живыми существами…

– Согласен с этой точкой зрения. Отношусь к горам, как к существам одушевленным и мыслящим…
Впечатления от встречи:
Стас тщательно избегал в своей речи такого слова, как «покорили». Как он потом объяснил мне, это неверно по сути, и это не поймут многие из тех, кто знает, что такое покорять.
Российские альпинисты и спортивные туристы – скромные и в высшей степени преданные своему делу люди. Наверное поэтому их спортивные федерации – отнюдь не такие благополучные, как многие другие подобные организации. Потому что вместо того, чтобы добиваться правды и «покорять» кабинеты высоких чиновников, они просто уходят в горы – покорять (я снова употребляю это слово) не горы, а собственные слабости и самих себя.
Что перед этим оставшиеся дома проблемы?

Читайте также интервью с изобретателем Владимиром Шараповым

Тэги:
Справедливый телефон
Десятки тысяч людей остались без воды! СТ №357 от 4.12.2023
Все выпуски Справедливого телефона

Популярное