Владимир Подгайский, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой пластической хирургии и комбустиологии БелМАПО, главный внештатный пластический хирург Минздрава, руководитель Республиканского центра пластической хирургии и микрохирургии

«Если на руке нет пальцев, то восстановить хват кисти можно пересадкой пальцев со стопы»

Владимир Николаевич сидит за столом своего кабинета. На нем — муляжи имплантов груди. На стенах — грамоты, фотографии разных лет, в том числе с Александром Лукашенко во время вручения диплома профессора.

С утра пластический хирург провел операцию по восстановлению груди после мастэктомии. Она длилась три часа. В целом в год здесь проводят около 1500 различных реконструктивно-восстановительных и пластических операций.

— После каких травм к вам чаще всего попадают пациенты?

— С травмами и отчленениями кисти и пальцев как на производстве, так и в быту. Люди включают станки и пилы, лезут куда-то и получают различные травматические ампутации пальцев и конечностей. Часто попадают «стекольщики», как мы их называем. Дома поругались, бах в дверное стекло — и перерезал все мягкие структуры предплечья: артерии, вены, сухожилия, мышцы, нервные стволы. Все необходимо восстанавливать, иначе инвалидность.

Могут получить травму во время ДТП. У мотоциклистов чаще бывают травмы и отчленения нижней конечности на уровне голеностопа. При определенных условиях можем выполнить реплантацию.

Бывает, что к нам пациента переводят из других больниц после того, как вылечили и поставили на ноги, но с костным или мягкотканным дефектом. И этот дефект ничем не заполнишь, кроме как собственной костью. Тогда нужно из здорового участка кость взять и пересадить, подключить кровоток. В итоге получится обычная кровоснабжаемая кость в костном дефекте, которая со временем срастется, как обычный перелом.

Когда был взрыв в метро в 2011 году, к нам тоже людей привозили. Помню девочку, которой мы кость пересаживали, у нее было минно-взрывное ранение, дефект ткани голени.

— В каких случаях на руку пересаживают пальцы со стопы?

— Если на руке нет только первого пальца, то возможно восстановить его пересадкой пальца со стопы, продольным сегментом большого пальца. Или в таком случае берем на стопе второй палец или блок из двух-трех пальцев при отсутствии длинных пальцев кисти. Здесь самое главное восстановить функцию хвата, а для этого нужно минимум два пальца.

У меня был пациент, которому мы на руку пересадили два пальца с ноги. Через 15 лет он залез в станок и срезал на этой руке все пальцы, что были. Мы сделали повторную реконструкцию и пересадили большой палец со стопы и безымянный палец с другой руки. Эта операция тогда длилась больше десяти часов. Теперь этот человек на охоту даже ходит и стреляет пальцем, который пересадили. Такие операции штучные, но в арсенале хирургов должны быть.

Если нужно пересаживать и включать в кровоток несколько комплексов тканей, то в операции будут участвовать две-три бригады хирургов, которые забирают комплексы тканей с сосудами и пересаживают на дефект с восстановлением кровообращения в трансплантате. Такие операции длятся иногда и шесть, и восемь, и десять часов. При экстренных операциях в принципе один палец можно реплантировать часа за два.

На продолжительность операции влияет механизм отчленения и количество пострадавших пальцев. Если палец отчленило, как гильотиной — конечно, там пришивать одно удовольствие. Но чаще бывает, когда при отрывном, раздавливающем механизме сухожилия, сосуды, нервы рвутся на разных уровнях, найти, а тем более восстановить это все очень трудно, иногда невозможно.

— Сколько времени занимает восстановительный период после таких операций?

— При плановой пересадке пальца, когда соединяют кость, сухожилия, артерии, вены, нервы, чтобы была чувствительность и подвижность, срослась кость, — это долго. Три-четыре месяца, иногда больше…

Если пересадили только большой палец, то ему двигаться сначала особо не надо, главное, чтобы были подвижны длинные пальцы кисти. Большой палец может быть неподвижен, как оппонент остальным пальцам — и все хорошо.

— А что происходит со стопой, с которой забрали пальцы?

— Ничего страшного. Стопа все равно дает опору. Мы пересаживали по два пальца с обеих стоп, человек может немного прихрамывать, но при этом ходит.

«Бывает, ребенок еще ходить не может, а его уже привозят к травматологу»

— Как часто приходится оперировать детей?

— Травмы детей связаны с сезонностью. Сейчас лето, и они начинают разъезжаться по деревням, лазить во всякие механизмы и, к сожалению, бывает, что ребенок еще и ходить не может, а его уже привозят к травматологу. Была история, когда ребенок открыл барабан стиральной машины. При этом она была включена.

— Разве так можно открыть?

— Оказывается, можно. Открыл — у него руку выхватило, оторвало и чуть ли не в этот барабан затянуло. Руку мы ему восстановили. Мальчику уже лет семь, наверное.

— Операции на ногах более сложные, чем на руках?

— Так нельзя сказать. Все реконструктивно-восстановительные операции сложны на любой части тела или органа. Рука предназначена для того, чтобы хватать, брать, а стопа — для опоры. Там не надо сильных движений. Но бывают ситуации, когда перерезало седалищный нерв и на стопе нет чувствительности. Когда нервы сшивают, они растут в идеале по миллиметру в сутки, пока вырастут, проходит много времени. И с учетом того, что человек не чувствовал стопу, он может где-то неправильно наступить, что-то зажмется — и образуется язва. Иногда пациент приходит к нам с язвой, так как никто ему пересеченный нерв не сшил. Мы делаем пластику нерва.

На ногах еще может быть облитерирующий атеросклероз сосудов нижних конечностей: когда человек не может долго ходить, появляется боль в покое. И порой сосудистые хирурги не могут сделать реконструкцию кровеносных сосудов, чтобы запустить кровоток из-за малого их диаметра. Тогда таких пациентов направляют к нам.

— Сколько сегодня экстренных реплантаций в год?

— Около 70, плюс к нам попадают по другим экстренным случаям, например, резаным ранам с повреждением периферических сосудов, нервов. Когда мы только начинали, было 150 реплантаций в год. Но теперь их меньше, потому что повысилась культура производства, техника безопасности на предприятиях стала лучше. Раньше были производства в три-четыре смены. К вечеру всегда что-то случалось, и из любой точки страны нам везли пациентов.

«В Беларуси сделали около ста операций по смене пола»

— С 1992 года вы делаете операции по смене пола при транссексуализме.

— Около ста операций сделали. Так сложились обстоятельства, что в странах бывшего Советского Союза в основном делают трансформацию из женщины в мужчину. Хотя во всем мире примерно по 50% женско-мужских и мужско-женских. У нас около 90% идет женско-мужская и 10% мужско-женская.

Женско-мужская операция — многоэтапная. За один раз ее не сделаешь. Мужчину трудно создать.

Но вы должны понимать, что эти операции проводят не по желанию трудящихся. Есть большая межведомственная комиссия, которая работает с транссексуалами. Эти пациенты наблюдаются у психиатра. И потом, когда они уже получили паспорт с другим полом, поступают к нам. Хотя в некоторых странах сначала делают кастрацию, а потом человек идет за паспортом. Думаю, у нас поступают более гуманно.

— Больше таких операций стало?

— В год через комиссию проходит около десяти человек. После этого они обращаются к нам. Если из женщины нужно сделать мужчину, сначала идет удаление молочной железы, потом — придатков. Третий этап — фаллопластика или фаллоуретропластика. Это затягивается на год-два, а то и больше.

«Если девушка сделала одну операцию на лице, повторную в этой зоне лучше не делать»

— Как часто у нас прибегают к эстетической пластической хирургии? Когда люди хотят быть вечно красивыми и молодыми.

— По статистике у нас чаще всего делают омолаживающие процедуры на лице, потом уже ниже опускаемся и доходим до липосакции и интимной пластики.

— Но вы позитивно относитесь к такому виду пластической хирургии?

— Если девушка уже сделала одну операцию на лице, то повторную в этой зоне лучше не делать. Потому что каждый раз врач будет лезть через рубцы и будет высокий риск повреждения структур, которые отвечают за функции лица. В основном это связано с лицевым нервом и его ветвями. После таких операций возможно его повреждение… Конечно, это катастрофа. Страшно про это даже думать.

— На лице что чаще всего улучшают?

— Убирают морщины вокруг глаз, приходят по поводу деформации носа, но, бывает, что у пациентки в голове больше деформаций. Я теперь принципиально носы не делаю, потому что после таких операций больше всего недовольных людей. До 50% недовольны.

Сделали нос, все отлично по параметрам — но когда меняешь нос, меняется лицо. Женщина видит, что что-то не то, и просит переделывать. А переделка — это всегда очень проблематично, результат может быть непредсказуем. Нос в итоге может повиснуть, как у попугая.

— Приходит к вам девушка, хочет переделать нос, но вы видите, что у нее с носом все нормально. Будете отговаривать?

— Я всех отговариваю. Особенно, когда женщина просит вставить импланты в грудь, когда она еще не рожала. Покажу несколько картинок, что после имплантов получается, и некоторые на какой-то период задумаются, но потом опять приходят.

Одно дело, когда на месте груди вообще ничего нет и из-за этого рушится личная жизнь. Но некоторые просто хотят большущую грудь, а чем больше имплант, тем больше проблем.

— Какой в вашей практике был максимальный имплант для груди?

— Пока мы ставили 1 кг 100 граммов в одну грудь. Это не то что много, это караул как много. Грудь получается мощная, как у Ирэн Феррари (обладательница самой большой груди в России, девятого размера. — Прим. TUT.BY). И женщина готова увеличить еще больше. Но большего размера имплантов нет, это уже будет индивидуальный заказ.

— Верите ли вы в то, что личная жизнь после операции по увеличению груди может улучшиться?

— Я уверен в этом. Бывает, приходят девушки под 30 лет, у них вообще, можно сказать, груди нет, закомплексованные, даже боятся куда-то ходить, пока не сделаешь операцию. А как сделаешь, она выпрямилась — и вперед.

До 18 лет мы такие операции обычно не делаем. Лучше вообще их не делать, пока девушка не начнет рожать. Но другой вопрос, если женщина не может родить, потому что не от кого. Хотя у меня была пациентка, которая вышла замуж с врожденной патологией: у нее была только одна грудь. Мы ее оперировали уже после замужества.

— Сколько стоит такая операция?

— Импланты стоят до 1500 долларов и операция около 1000. После операции практически на следующий день можно идти на работу, если, конечно, пациентка не кирпичи грузит, а в офисе что-то пишет. Если девушка худенькая, то у нее может быть болевой синдром, и два-три дня нужно будет полежать в больнице.

— И она потом живет нормальной жизнью?

— Конечно. И рожает, и кормит. Просто после того как она забеременеет, грудь может вырасти. Имплант останется на месте, но грудь вырастет и повиснет, тогда надо будет подправлять.

— Но вот смотришь западное кино и все меньше там видишь женщин с большой грудью…

— Это на Западе, а бывшего советского человека можно узнать по накачанным губам. Хотя в каждой стране есть такие девочки: она уже все переделала, но все равно делает, и остановить невозможно.

«У нас работает около 35 пластических хирургов. И нам хватает»

— Как часто грудь приходится уменьшать?

— Таких операций меньше, чем по увеличению груди, но их достаточно много. У нас сейчас лежит девочка-подросток, у нее только с февраля как начала расти грудь, сейчас уже около трех-четырех килограммов каждая. И нечем остановить. Будем удалять и делать реконструкцию. У нее произошел сбой в организме, но врачи ничего не находят. Она обследовалась и у эндокринолога, и у гинеколога, онколога.

В целом, если увеличивать приходят молоденькие девушки, то уменьшают уже рожавшие, лет за 40. Им тяжело носить по два-три килограмма на каждой стороне.

— Насколько все эти эстетические операции — риск для организма?

— В принципе сегодня эти процедуры не опасны для жизни. Редко бывают случаи нагноений. В эстетической хирургии осложнений намного меньше, чем в большой хирургии. Там их фактически нет. Но зато эти случаи сразу становятся резонансными. Не дай Бог, что-то случилось, и начинается нервотрепка, проверка за проверкой, хотя все сделали правильно.

— Как часто из-за границы приезжают за эстетической хирургией?

— За год приезжает 40−50 человек. В основном из Украины, России и русскоязычные люди из дальнего зарубежья, например, Америки.

— Ощущается ли дефицит кадров в вашей области?

— В Беларуси сейчас работает около 35 хирургов, которые занимаются эстетической пластической хирургией. И нам хватает.

Пластических хирургов мы готовим на нашей кафедре (кафедра пластической хирургии и комбустиологии БелМАПО. — Прим. TUT.BY). Мы готовим тех хирургов, кто давно занимается пластической хирургией для получения сертификата и диплома специалиста. Такие специалисты учатся четыре месяца.

Хирурги, которые решили стать пластическими, должны иметь стаж общего хирурга не менее пяти лет. У них будет экзамен для поступления в клиническую ординатуру по специальности “пластическая хирургия”, где они будут учиться минимум два года.

Мы каждый год берем себе по два-три человека в клиническую ординатуру по пластической хирургии. Больше — как научишь? Если это переподготовка, которая проходит раз в году, то на четырехмесячный курс мы можем брать восемь человек.

— Пробуют ли наших пластических хирургов переманить за границу?

— Кто их сейчас переманивает? В России больше двух тысяч сертифицированных пластических хирургов, в Америке — около 6,5 тысячи тех, кто занимается только эстетикой. У нас 35. Но нам хватает.

Если развивать пластическую хирургию, то, конечно, в каждой из областей будет отделение реконструктивно-восстановительной хирургии, пластической хирургии. Но это в будущем.

Фото: Дарья Бурякина.

Автор: Наталья Костюкевич.

Источник.