ПИРАТЫ ВОЛЖСКОГО «МОРЯ»

«Великий волжский путь», «главная дорога России», Волга на протяжении столетий играла ключевую роль в экономике, торговле, транспорте России. А там, где есть большая дорога, обязательно найдутся «романтики с большой дороги», желающие заглянуть в чужие карманы. И коли Волга была рекой, то на ней водились речные разбойники.

Ушкуйники

У волжских пиратов был свой воинственный клич: «Сарынь на кичку!». Чаще всего его трактуют как грозный призыв к команде судна, которую недипломатично называли сарынью, то есть «сранью», не оказывая сопротивления, проследовать на нос корабля, кичку, и оставаться там, покуда разбойники будут грабить судно. Впрочем, есть и другие толкования, не менее воинственные, вроде: «Золото — на бочку!», «Мужики, в атаку!».

В стародавние времена, в эпоху Волжской Булгарии и Золотой Орды, волжские «пираты» звались ушкуйниками из-за ушкуев — своих лёгких и манёвренных лодок, вмещавших до 30 человек экипажа. Костяк ушкуйников составляли жители Великого Новгорода, регулярно совершавшие массовые набеги на Волгу, у них насчитывалось до 250 кораблей. Размах был соответствующий: ушкуйники захватывали и грабили целые города, столицы ханств и княжеств, увозили добычу, угоняли пленников.

Окончательным закатом эпохи массового пиратства стала Крестьянская война 1667-1671 годов под руководством Степана Разина, увенчавшаяся разгромом казачьего атамана у стен Симбирска. К нашему городу Разин привёл внушительную флотилию, насчитывавшую две сотни судов-стругов. При этом суда были причалены за пару вёрст, не доходя до крепости, из-за развития огнестрельного оружия. Тогда скопление разбойничьих судов становилось удобной мишенью для пушек.

Сарынь на кичку. Картина русского художника С. Иванова

А где пираты?

Но изжить пиратство силой оружия не удалось. На смену массам разбойников пришли индивидуалы, причём натиск этой публики стал столь очевиден, что в 1797 году император Павел I вынужден был учредить на Волге особую «противопиратскую службу» — гардкоуты. Девять малых парусных судов, вооружённых пушкой и фальконетами, артиллерийскими орудиями малого калибра, контролировали целую Волгу: три — от Казани до Рыбинска, три — от Казани до Царицына, три — от Царицына до Казани.

Вновь учреждённая служба отчиталась, что за первый год своей деятельности не встретила ни одного «пиратского» судна, и не мудрено, ведь волжане не вывешивали на мачтах «весёлого Роджера», а шифровались под купцов и рыбаков, впрочем, нередко совмещая грабежи и «приличные» занятия. Со временем число судов-гардкоутов было доведено до 18. Другими мерами борьбы с пиратством стали окрашивание судов из каждой губернии в определённый цвет и маркирование казённых судов красным флагом на мачте и двуглавым орлом на носу — считалось, что «пираты» поостерегутся грабить казённое судно.

В 1847 году командование гардкоутных экипажей также доносило, что за всю навигацию ни разу «не видело» разбойников, что не помешало последним только в пределах Сенгилеевского и Сызранского уездов Симбирской губернии ограбить семь судов.

Нападение

В полночь 23 апреля 1847 года на расшиву — большое парусное плоскодонное судно — сенгилеевского мещанина Жихарева, которое следовало с грузом в Казань и остановилось для ночлега напротив села Мордово Сенгилеевского уезда, с приставшей лодки вскочили четыре человека. Они перемазали лица сажей для запугивания и маскировки. Нападавшие были вооружены кинжалами, саблями и мушкетонами, короткими кавалерийскими ружьями с раструбом на конце ствола, — с такими, кстати, любят изображать пиратов на картинках.

Нападавшие сбили ударом приклада капитана-водолива, заперли снаружи ночевавших в трюме рабочих и обыскали расшиву. Не обнаружив денег, «пираты» стащили с пришедшего в сознание водолива сапоги, забрали хозяйский полушубок, пуд сушёных лещей, десять фунтов (четыре килограмма) скоромного, то есть сливочного масла и пуд говядины. Разбойники строго приказали водоливу, «чтоб хозяин заплатил рабочим за провизию», пальнули для острастки из мушкетона — и пропали в ночи…

Через полчаса те же налётчики атаковали судно самарского купца Теплякова, шедшее в Рыбинск. Кто-то из них дважды ударил кинжалом случившегося на пути бурлака — то ли для острастки, то ли из страха. У Теплякова были отобраны 206 рублей ассигнациями и «больше чем на 100 рублей разного платья».

Выстрел из пушки

Отправляясь в путь до Нижнего Новгорода с грузом «житяного семени, пшена и муки», саратовский мещанин Лопарев завёл на своей расшиве для обороны от возможных нападений целую пушку.

В полдень 27 июня 1847 года между сёлами Мордово и Буераки Сенгилеевского уезда путь шедшей бечевой, то есть вытягиваемой бурлаками, гружёной расшиве преградила лодка с тремя разбойниками, вооружёнными пистолетами, ружьями и топорами. С угрозами и руганью они потребовали остановить судно.

Лопарев кинулся к пушке. «Чтобы устрашить их таковым выстрелом и предотвратить грабеж», он пальнул из орудия по разбойникам и ожидаемо промахнулся. Те ещё громче закричали, угрожая строптивцу страшной расправой. Лопарев и семь человек из команды, находившихся на расшиве, спустили лодку и стали отчаянно выгребать, бросив судно на милость победителей.

Добыча, взятая на лопаревской расшиве, наверняка пришлась бы по нутру даже классическим пиратам. Здесь были серебряные карманные часы за 160 рублей, десять ниток жемчуга за 600 рублей, подвески к серьгам из крупного жемчуга в серебряной с позолотой оправе и кольцо «лучшего червонного золота с розовым небольшим камушком, осыпанном жемчугами», за 80 рублей, также два хозяйских сюртука, суконная чуйка, подушка, жилет и самовар.

Гардкоут

Голые разбойники

Но вместо того, чтобы «делать ноги», опьянённые победой разбойники тут же атаковали стоявшую у противоположного, левого берега Волги близ пристани села Хрящёвка Ставропольского уезда расшиву плёсского мещанина Бакакина. Ввалившись на борт судна и избивая судовладельца и попавшихся под руку матросов рукоятями пистолетов, злодеи с угрозами требовали денег. Бакакин отдал им всё, что имел, — 124 рубля ассигнациями. Он на коленях умолял разбойников оставить ему хотя бы часть суммы, на что главарь шайки, называвший себя племянником Стеньки Разина, жестоко избил мещанина.

Расправляясь с Бакакиным, разбойники слишком поздно заметили лодки с приближавшейся погоней — рыбаками из сёл Мордово и Буераки вместе с бывшими при нападении на берегу бурлаками саратовца Лопарева. Погоня перекрыла разбойникам путь вниз по реке.

Выгребая к левому берегу, «удальцы» бросили лодку с награбленным и по сухопутью устремились к камышам, в обилии произраставшим в месте впадения в Волгу речки Сускан. По пути троица, видимо, желая отсидеться в воде, посбрасывала с себя всю одежду, оставив вместо фиговых листов пистолеты.

Но расчёту не суждено было сбыться. Узнав о происшествии, хрящёвский казённый заседатель приказал бить в набат и с прочим сельским начальством, вооружившись ружьями, первый устремился к берегу Сускана. Более сотни хрящёвских крестьян с дубьём, топорами и вилами окружили и стали прочёсывать камыш. Голых разбойников вылавливали по одному и пинками с затрещинами гнали к сельскому начальству — мужики срывали своё зло из-за того, что были оторваны от своих обычных тяжких трудов.

Все трое задержанных оказались жителями Нижегородской губернии, крепостными крестьянами графа Шереметьева, отпущенными на оброк, «для жительства в разные города и селения Российской империи для собственных надобностей». Молодцы двинулись вниз по Волге с благородным намерением наняться в бурлаки и даже преуспели, неплохо заработав, — нелёгкий бурлацкий труд хорошо оплачивался.

Заработок решили «обмыть» в Симбирске — «обмыв» растянулся на неделю. Тут и пришла в голову мысль: а чего гробиться за деньги, если деньги можно отнять? Несостоявшиеся бурлаки купили оружие, хорошую лодку — и стали пиратами!

После двух лет предварительного заключения крестьянин Пётр Спиридонов, 26 лет, назвавшийся родственником легендарного атамана, был лишён всех прав состояния, бит в городе Сенгилее публично через палача 65 ударами плети, клеймён нанесением на лицо соответствующих меток и сослан на 11 лет в каторжную работу.

Конец пиратству

В 1856 году гардкоутная служба на Волге была упразднена. Точку в волжском пиратстве поставили не профессионализм полиции и не смягчение нравов, а технический прогресс, развитие пароходства. Что под парусом, что на вёслах за пароходом было не очень угнаться, но главное — стальные лопасти огромных гребных колёс в хлам перемалывали всё, что пыталось несанкционированно приблизиться к пароходу.

Ермил ЗАДОРИН.