Слуги были нормальным явлением для Российской империи. Некоторые дворовые люди, уроженцы Симбирской губернии, остались в истории как предприимчивые и самоотверженные личности.

Слуга императора

Реалии жизни были таковы, что человек общества, чиновник, военный, помещик, его жена и дети физически не могли обойтись без посторонней помощи в быту, в путешествиях, в приобретении и приготовлении пищи, в умывании и одевании.

Например, конь. Это не автомобиль, который заводится поворотом ключа. Конь живой, его надо кормить, поить, постоянно ухаживать. Ему нужна конюшня. Требуется коляска, чтобы запрягать коня летом, и сани, чтобы ездить зимой. Короче говоря, необходим кучер.

Классическим симбирским слугой считался лейб-кучер императора Александра I Илья Байков (1768–1838), возивший императора на всём протяжении царствования, с 1801 по 1825 год. Илья Байков был уроженцем села Загудаевка Симбирского уезда, единственным крепостным человеком Дмитрия Лукина (1770–1807), морского офицера, широко известного невероятной физической силой. Байков служил при Лукине «дядькой», то есть приглядывал за своим почти что сверстником. Получив право распоряжаться «имуществом», Лукин оформил Байкову вольную.

Илья Байков сделался лейб-кучером, человеком, который ближе всех сидел к императору и мог поворачиваться к нему спиной, верой и правдой служил долгие годы императору, при этом правителя и кучера продолжала разделять сословная пропасть. «Здравствуй, Илья!» — фраза, брошенная с утра Александром I, была знаком исключительного благоволения.

Завез императора

Обычно самодержец не снисходил до слов, кивком или взмахом ладони показывая, когда и куда ехать. Байкову было неудобно, разворачиваясь на козлах, ловить эти жесты. «Знаю я, куда ехать, Ваше Величество!» — однажды ответил Байков на беспрестанные кивки. «Ты ничего не смеешь знать, кроме своих хомутов!» —  взорвался Александр I и приказал засадить кучера на гауптвахту.

Впрочем, Александр I снисходил к своевольствам Ильи Байкова —  например, позволял ему носить неуставную бороду. Однажды кучер завёз задремавшего императора на далёкую окраину Санкт-Петербурга, к полуразваленному старому домику. «Где мы?» — удивился Александр I. «Здесь жил мой хозяин, живёт его семья», — отвечал Байков. Лукин погиб в бою, его вдова и дети бедствовали. Вернувшись во дворец, Александр I тотчас распорядился оказать помощь семье и принять детей на учёбу на казённый счёт.

Насиживали место

Классическим временем «слуг и хозяев» была крепостническая эпоха вплоть до отмены крепостного права в 1861 году. Слуги в помещичьих домах принадлежали к категории, именовавшейся дворовыми людьми, или дворней. Они не занимались земледелием, не имели своего двора и оттого зависели от помещичьих милостей — и от барского самодурства: эксцессы, касавшиеся жестокого обращения помещиков с крепостными, касались прежде всего дворовых.

Богачи кичились как количеством, так и квалификацией собственных слуг, поваров, художников, портных, парикмахеров, актёров. В начале XIX века в московском доме богатейшей помещицы Анны Анненковой, дочери симбирского и уфимского генерал-губернатора Ивана Якоби, вдовы советника Симбирской палаты гражданского суда Александра Анненкова, насчитывалось более полутора сотен дворовых обоего пола!..

Анна Ивановна и сама не очень понимала, что ей делать с этим «изобилием». По утрам барыню ожидало с полдюжины дворовых девушек, наряженных в её юбки, платья, чулки: они якобы грели их своим теплом. Анненкова не садилась в карету, прежде чем крепкая девка не «насиживала» ей место.

Подарок Гоголя

Дальняя родственница Анны Анненковой, владелица села Анненково, что в Карсунском уезде, помещица Белякова отличалась слабым здоровьем, а с медициной в те времена, тем более в сельской местности, было трудно. Чтобы постоянно иметь под рукой если не доктора, то хотя бы фельдшера, помещица отдала в «науку» своего дворового мальчика Алёшку — Алексея Зайцева (1830–1914). Он служил казачком при барском доме — мальчиком на побегушках, которых наряжали и стригли по-казацки.

В начале 1852 года здоровье Беляковой сильно ухудшилось, и помещица в сопровождении Зайцева отправилась в Москву, чтобы «пользоваться», как тогда говорили, у знаменитых московских врачей.

А те как раз безнадёжно бились — в буквальном смысле слова! — за здоровье великого русского писателя Николая Гоголя: смертельно тосковавший творец не хотел ни жить, ни лечиться, и врачи насильно производили над ним необходимые процедуры.

В очередной раз Гоголя скрутили, чтобы поставить ему пиявки, доверив процедуру молодому фельдшеру Зайцеву. Тронутый участием крепостного фельдшера (а Зайцев к тому же увлекался литературой) Гоголь подарил ему свою книгу и ермолку, ныне хранящуюся в Литературном музее в Москве.

Убили помещика

В ночь на 27 июля 1850 года в селе Хухорево Ардатовского уезда двое молодых крепостных крестьян, 26-летний Маркел Антонов и 22-летний Евдоким Дмитриев жестоко убили своего помещика — 57-летнего надворного советника Михаила Кирмалова, который приходился зятем писателю Ивану Гончарову, так как был мужем его 35-летней сестры Александры Ивановны.

Иван Александрович писал о покойном без уважения, называя зятя «любостяжателем и прелюбодеем, доведшим до отчаяния и оттолкнувшим жену, смотревшим на детей своих как на поросят», притеснявшим крестьян. Причём Кирмалов «прохаживался по их жёнам и дочерям, переводя мужей и отцов в дальние деревни, чтобы не мешали». Слуги давно точили на Кирмалова зуб, ещё осенью 1842 года предприняв попытку убить барина.

Евдоким Дмитриев служил при Кирмалове кучером, совсем как Илья Байков при Александре I. Эта служба требовала большой физической силы, и ражие (крепкие) кучера, сопровождавшие хозяев в небезопасных поездках, исполняли при них роль телохранителей. Кирмалову как раз особо не повезло, что его кучер оказался «на другой стороне»: Дмитриев ловко сбил барина с ног, а Антонов забил его колом, выдернутым из чьего-то плетня. Уже мёртвому Кирмалову вспороли живот.

Растлил 12-летнюю

Подобные эксцессы, разумеется, вынуждали помещиков вести себя со слугами по-человечески — но крайние жестокости с обеих сторон были скорее исключением, чем правилом. Всякого рода тиранов и извращенцев осуждало и отвергало собственное дворянское сословие. Так, в 1847 году в губернии имела широкий резонанс история отставного поручика — князя Василия Баюшева, который растлил 12-летнюю дворовую девочку, но сумел избежать уголовного преследования, поскольку страдал половым бессилием. Однако история на том не окончилась: при участии губернатора Николая Булдакова князь Баюшев был изгнан из дворянского общества и лишён права владеть крепостными крестьянами.

Няня Ленина

Как необходимая реалия времени, слуги присутствовали и в семье директора народных училищ Ильи Ульянова, отца Владимира Ульянова-Ленина. Правда, после отмены крепостного права в 1861 году слугам нужно было платить деньги, и это сразу отразилось на резком уменьшении их количества.

Старшая сестра вождя революции, Анна Ульянова-Елизарова вспоминала, что в доме Ульяновых служили кухарка Акулина Захарова, чья дочь Елена помогала нянчиться с детьми, и, главное, няня Варвара Сарбатова (1818–1890), солдатская вдова, происходившая из Мокшанского уезда Пензенской губернии: Ульяновы наняли её как раз, чтобы нянчиться с маленьким Володей, и она оставалась в семье с 1870 года до самой своей смерти.

Как писала Анна Ульянова, Варвара Григорьевна «была из того типа старинных нянюшек, которые, не имея своей семьи, всецело прилеплялись к семье своих питомцев, которым отдавали не только заботу за жалованье, но и искренно горячую любовь… Помощь её была прежде всего чисто физической, а затем выражалась в огромной преданности как к питомцам, так и ко всей семье. Своей ноты в воспитание няня, конечно, не вносила. Тут она всецело подчинялась матери». Оптимизируя как семейные расходы, так и неизбежные конфликты, возникающие во всяком коллективе, мать Мария Ульянова занималась большинством семейных дел.

В доме Ульяновых отсутствовали постоянные слуги-мужчины, чей труд в те времена оценивался значительно выше женского. Для выполнения периодически возникавших в функционировании домовладения Ульяновых тяжёлых сезонных работ — вскопки сада, уборки снега, колки дров — нанимались временные работники. Отношения Ульяновых со слугами носили типичный характер для конца XIX — начала XX веков и той общественной разночинной среды, условного «среднего класса», к которому относилось их семейство.

Ермил ЗАДОРИН.