Всякого рода мемуары, художественные книги и фильмы, повествующие о Российской империи в пору её расцвета, полны историями о загулах, запоях, романах, скандалах и прочих формах шокирующего окружающих поведения со стороны сильных мира сего, дворян и купцов. Такие истории были и в Симбирской губернии.
Такие ситуации и личности неизменно привлекают внимание публики, но нельзя сказать, что вся поголовно российская знать беспрестанно, а главное — безнаказанно проказничала. Напротив, у шалопая было очень много шансов разрушить карьеру, лишиться имущества, стать изгоем для общества.
Так, например, поступили в 1847 году симбирские дворяне с отставным поручиком — князем Баюшевым, насильно «портившим» своих несовершеннолетних дворовых девочек. Уголовный суд не смог доказать вины развратника, и тогда его исключили из числа дворян и запретили ему владеть крепостными, и это был тройной позор.
Впрочем, почти в то же самое время и сравнительно недалеко от владений князя Баюшева помещики Бестужевы устраивали тематические древнегреческие «вечеринки». Из пруда близ барского дома специально ради этого наезжавших гостей мужского пола привечали бестужевские дворовые девки, наряженные «на древнегреческий манер», то есть в одном веночке и без всякой прочей одежды. Барышни заигрывали, а потом уединялись с гостями в предварительно оборудованных для плотских утех уголках парка.
Однако и у бестужевской забавы, видимо, оказалась не самая долгая жизнь. Знаем мы о ней от единственного мемуариста, который описывал её с чьих-то слов. Сами участники помалкивали, видимо, стыдились…
Подпоручик Ржевский
Впрочем, во все времена были, есть и будут люди, плывущие поперёк течения и желающие радоваться жизни вопреки общим мнениям и карьерным видам. Но, может быть, именно благодаря этому их имена помнят потомки. Вот, например, поручик Ржевский – точнее говоря, не поручик, а подпоручик, выше младшего лейтенанта у Сергея Семёновича Ржевского, дяди симбирского губернатора Сергея Дмитриевича Ржевского (1851–1914), выслужиться не получилось. Сергей Дмитриевич был одним из лучших в истории симбирских администраторов – дядя его тоже слыл человеком неплохим, раз в его честь назвали племянника.
Симбирский губернатор Сергей Ржевский, племянник знаменитого подпоручика Ржевского
Подпоручик Ржевский попал на службу во времена императора Николая I, за активную любовь к дисциплине прозванного Палкиным. Юноше очень не хотелось служить, но, как говорится, фамилия требовала: по матери он был родственником знаменитого Кутузова. И подпоручик Ржевский пошёл, что называется, вразнос, рассчитывая, что его выгонят со службы.
Однажды юный подпоручик явился на бал-маскарад, обряженный в печку, с двумя закрытыми заслонками отверстиями, спереди и сзади, над которыми красовалась грозная надпись: «Печку не открывать, в ней угар!». Разумеется, грозная надпись только подстёгивала общий интерес – и распахивавшие заслонку убеждались, что под печкой на Ржевском ничего больше не одето, даже пресловутого носка! Начался скандал, виновника препроводили в полицию – но Ржевский отстоял свою «невиновность»: он же написал, чтобы не открывали заслонку!
Другой раз во время смотра подпоручик Ржевский катнул под ноги обозревавшего строй хвастуна-генерала хлопушку из грецкого ореха. Генерал кичился участием в битвах и сражениях — а тут рухнул в обморок от единственного хлопка! О происшествии донесли Николаю I: он посмеялся и выгнал Ржевского со службы.
Но однажды сделанная репутация потом преследует нас. В 23 года отставной подпоручик Ржевский решил остепениться. Матушка подыскала сыну ослепительно прекрасную и не менее богатую 18-летнюю невесту. Молодых подготовили к решительному объяснению. Чтобы всё прошло гладко, мать положила «на счастье» в задний карман брюк жениху две очень чёрствых хлебных корки: была такая примета.
Невеста сидела на диване, Сергей Семёнович устроился рядом, но неудачно уселся прямо на хлебные корки, сломавшиеся с треском, словно жених громко испортил воздух. Невеста разрыдалась, ей показалось, что подпоручик над ней издевается. Сам сконфуженный Ржевский опрометью бросился вон из комнаты и больше до конца жизни ни к кому не сватался.
Катание на катафалке
В начале XX века на устах симбирян было имя Александра Николаевича Карпова, 1881 года рождения, богатого помещика из древнего, восходящего к самому легендарному Рюрику, рода, богатого помещика и домовладельца. Его городская усадьба занимала угол улицы Московской и Анненковского переулка, современных улиц Ленина и Железной Дивизии.
Симбиряне уверяли, что популярнейший в начале XX столетия писатель — граф Алексей Николаевич Толстой (1883–1945) вывел Александра Карпова под именем князя Алексея Краснопольского в своём романе «Хромой барин», герой которого увлекается «тёмными страстями» и пороком. Им манипулируют – и он манипулирует чувствами любящих его женщин. Краснопольский бросает жену, доходит до самого дна, становится бездомным бродягой – но, встретив монаха, обращает свои скитания в паломничество. В нём Хромой барин искупает грехи и возвращается домой, где его ждёт готовая всё простить любящая жена…
Александр Карпов тоже был женатым мужчиной, зятем легендарного симбирского полицмейстера Василия Асафовича Пифиева (1853–1916). Пробовал ли он бросить дочь полицмейстера, истории доподлинно неизвестно: едва ли бы такой номер прокатил с Пифиевым, которого горожане статью и физической силой сравнивали с богатырём Ильёй Муромцем.
Судя по всему, с тестем у Александра Николаевича отношения складывались нормально, поскольку все проказы сходили ему с рук именно благодаря родству с полицмейстером. Одна из фирменных забав Карпова состояла в том, что, катаясь по городу на коляске с кучером и заметив на улице жандарма, Карпов приказывал кучеру подъехать к тому и со всей мочи «вытянуть» его по спине плетью.
На возмущённые крики жандарма невозмутимый Карпов доставал из кармана бумажник и со словами: «Кучер у меня дурак, прости, любезный!» совал пострадавшему десятирублёвую банкноту. Все были довольны, и особенно тесть Василий Асафович – «силовики» из различных ведомств традиционно не очень жалуют друг друга.
Самая знаменитая история о похождениях Александра Карпова гласит, как однажды, выпивая и закусывая с товарищами в Общественном собрании на Венце (нынешнее здание областной филармонии), наш оригинал вдруг позвонил в похоронную контору и потребовал прислать к зданию собрания лучший катафалк. Александр Николаевич был известен в городе как человек богатый и обязательный, всегда плативший по счетам, поэтому катафалк скоро приехал. Карпов лёг на место, где ставился гроб, и приказал: «Езжай!». В руках «покойный» вместо свечи держал бутылку с шампанским. Собутыльники двинулись следом, в качестве похоронной процессии.
Видя роскошный катафалк, кативший вниз по Московской улице, люди, разумеется, печалились, вздыхали, крестились… И вдруг «покойник» вскакивал, громко вскрикивал и отхлёбывал из бутылки. Шокированные зеваки вскрикивали вслед, но уже от страха, кто-то даже терял сознание.
А катафалк свернул на главную улицу Симбирска, Гончаровскую, и довольно долго катил по ней, прежде чем полиция, уже опознавшая «покойного», рискнула его задержать – и вскоре отпустила домой. Едва ли тесть-полицмейстер погладил зятя по голове, но каких-то далеко идущих последствий для Александра Николаевича эта история, вполне тянувшая на какое-нибудь глумление над религиозными обрядами и чувствами верующих, не имела.
Однажды симбирские дворяне по какому-то поводу решили закатить торжественный обед или ужин в ресторане «Россия» на Дворцовой улице – ресторан этот на том же месте вывеской сохраняется до наших дней. Карпов имел какие-то размолвки с симбирским дворянством, настолько серьёзные, что, узнав о замышляемом угощении, он приехал к ресторатору и обещал, что заплатит втрое, если тот выльет и вывалит всё заготовленное для обеда в овраг. Уничтожение дворянского обеда, видимо, должно было быть представлено как требование какой-то санитарной инстанции.
В назначенный час дворяне съехались к «России» – и разъехались, несолоно хлебавши. Да, деньги за обед вернули, но настроения на деньги не купишь. А вот Александр Николаевич, хоть и сильно потратился, был очень доволен.
Ах, «Россия»!..
И, хотя молва разнесла историю карповской «засады», поток посетителей в ресторан «Россия» от того не скуднел. В канун революций 1917 года это было самое популярное развлекательное заведение в городе. Это особенно касалось мужской половины состоятельных симбирян. При «России» действовало кафе-шантан, то есть музыкальное представление, участницы которого — легко одетые певицы и арфистки — исполняли легкомысленные музыкальные произведения и за дополнительную плату с удовольствием уединялись с состоятельными гостями.
Популярность ресторана резко возросла после того, как в 1914 году началась Первая мировая война. Купцы рекордно богатели на казённых поставках – и обхаживали здесь военных и статских чиновников, от которых зависело получение контрактов, вплоть до симбирского губернатора Александра Степановича Ключарёва (1853 — после 1917). Тем более что Ключарёв любил пожить на широкую ногу и жизнь в разнообразии её удовольствий: он, кстати, и инициировал открытие «России».
Симбирский губернатор Александр Ключарёв
Гости и их спутницы компанией уединялись в кабинетах и общественный интерес к своим «посиделкам» не провоцировали. Но однажды история вывалилась наружу: в ключарёвской компании кто-то, изнывая от страсти, прокусил грудь певице, и девушка едва не истекла кровью. Даже явные недоброжелатели губернатора сходились, что едва ли Александр Степанович лично явил подобную прыть, но осадок от истории остался.
Ермил ЗАДОРИН.