Какие дорожно-транспортные происшествия случались в Симбирске, кто стал первой жертвой и каковы самые громкие аварии того времени? «Молодёжка» перелистала дорожные архивы.
Первый
На старом городском Воскресенском кладбище сохранилось массивное надгробие из чёрного гранита, установленное над могилой симбирского купца второй гильдии Василия Нагашева (1851-1912). Но в памяти потомков купец Нагашев остался не как преуспевающий торговец и домовладелец, а как первая в Симбирске жертва автомобильного транспорта!
Тому минуло ровно 115 лет, когда в понедельник 30 июля (12 августа) 1907 года вечером Нагашев ехал на конной пролётке по Александровской площади (ныне — сквер Строителей перед областной больницей). Внезапно его экипаж нагнал автомобиль. Лошадь, перепугавшись шума мотора, понесла, на ухабе купец выпал из бешено мчавшейся пролётки и сломал ногу!
В Симбирске было всего три автомобиля, но виновника происшествия так и не нашли. Хотя, конечно, какой виновник. Едва ли автомобилист специально ударил по газам, чтобы мотор рявкнул и лошадь испугалась; невесёлое стечение обстоятельств.
Владыку выбросило из кареты
За полтора месяца до казуса с купцом Нагашевым, в воскресенье 10 (23) июня 1907 года в ДТП попал недавно назначенный архиепископ Симбирский и Сызранский Иаков (Пятницкий) (1844-1922). В праздник Троицы владыка Иаков готовился отслужить праздничную литургию в Троицком кафедральном соборе. Вдобавок ему надлежало зачитать с алтаря манифест императора Николая II о выборах в Государственную Думу. От архиерейского дома до собора было всего четыреста метров, но проехать их владыка желал в закрытой карете, запряжённой парой лошадей.
Архиерейский экипаж, или выезд, считался лучшим в Симбирске. Карета – лакированная, на рессорах. Лошади молодые, холёные. Обычно прежде, чем архиерею пуститься в путь, кучер с полчаса гонял экипаж рысью по городу, чтобы притомить, успокоить горячих коней. Но в тот день опытного кучера подменял юный племянник, который решил, что и без того справится с упряжкой.
В 10 часов выехали: владыка внутри, кучер и монах-келейник (прислужник) на козлах. Почти перед самой Соборной площадью на дороге оказались две старушки, семенившие на службу. Кучер крикнул им раз, другой, махнул рукой – и перепуганные его воплем лошади понесли прямо под волжский склон!
От удара на ухабе кучер и келейник свалились с козел, отделавшись испугом. Лошади продолжали бешеную скачку. Архиепископ сумел открыть правую дверцу в карете, намереваясь выпрыгнуть при удобном случае. Но мимо мелькали деревья, телеграфные столбы, о которые карету с силой лупило, как щепку. С грохотом отлетела расколотая дверь.
Лошади между тем выбежали на Тихвинский спуск (ныне – спуск Халтурина) и продолжали свой безудержный бег вниз, к Волге. Оси кареты то и дело задевали за деревянные столбы, отделявшие неширокую дорогу от крутого ската.
В месте, где спуск делал некоторый изгиб, кони не «вписались» в поворот. Лошади, увлекая за собой карету, пролетели между двух столбов и упали на расположенный ниже деревянный водовод. Зацепившись за столбы, карета завалилась на правый бок. От сильнейшего удара весь её передний правый угол исковеркало и изломало. Переднюю стенку разнесло в куски, крышу оторвало.
Но за мгновение до жуткого удара владыку выбросило через оторванную дверь. Иаков очутился под задним колесом опрокинувшегося экипажа – причём столбы не допустили, чтобы карета своим весом расплющила архиерея, а колесо, «зафиксировав» его, не позволило скатиться вниз. Подбежавший полицейский и несколько зевак помогли владыке выбраться, обмыться, прижечь спиртовой настойкой ссадины и царапины. В 11 часов преосвященный Иаков уже служил торжественную службу в кафедральном соборе!..
«Чудо милости Божией» — так тогда назвали это происшествие журналисты. Ещё бы: испачканная ряса да несколько ссадин на руках — вот и всё, чем отделался архиепископ в этой неприятнейшей истории.
Лошадь непредсказуема
Восемь-десять вёрст в час – с такой скоростью двигались когда-то запряженные лошадьми экипажи. Старинные лихачи позволяли себе «пролетать» за час аж 18 вёрст (около 19 км). Скорости кажутся почти черепашьими по нынешним временам. Но и дороги тогда считались местом отнюдь не безопасным. Да и лошадь – не мотор, а животное, пугливое, непредсказуемое. В то время в деревне было немало людей в возрасте, носивших на теле следы от не самого приятного общения с лошадьми — впечатанные в лоб следы от удара подковой: таких в деревне называли «копытками».
— Мне в полноте довелось пережить, что значит «лошадь понесла», когда однажды мы путешествовали на телеге соседа, лесника дяди Гриши, — рассказывает ульяновский архивариус Иван Сивопляс. — Под вечер на въезде в лес он остановился и слез, чтобы поговорить с встречными мужиками, а мы с приятелем тихо сидели в телеге, как лошадь вдруг рванула и погнала. Поначалу это было даже занимательно, потом, когда телегу начало трясти и бросать на колдобинах, стало не по себе. Впрочем, один из мужиков довольно скоро нагнал телегу и остановил лошадь, отважно кинувшись перед нею. Было решено, что лошадь испугалась светлой рубашки одного из собеседников дяди Гриши.
Опрокидывание
Другая беда – состояние проезжих дорог или бездорожья, на котором лошади ломали ноги, а экипажи – рессоры и колёса и опрокидывались. Въехавший в симбирские пределы в весеннюю распутицу 1835 года вновь назначенный губернатор Иван Жиркевич (1789-1848) вспоминал, как, подъезжая к Баратаевке, опрокинулся с экипажем в обширную и глубокую лужу. Промокший до нитки, продрогший, он явился в дом к помещику князю Баратаеву, который не преминул сочувственно пошутить: «Зато вы не скажете, что Симбирск вас сухо встретил!».
Если губернатор Жиркевич отделался промокшей одеждой, то для симбирского архиепископа Гурия (Буртасовского) (1845-1907) подобное ДТП осенью 1906 года стало фатальным – владыка простудился, тяжело заболел и умер, промучившись в болезни несколько месяцев.
Да что губернатор, если сам император Николай I, большой любитель путешествий и быстрой езды, летом 1836 года, отбыв из симбирских в пензенские пределы, на подъезде к уездному городу Чембару опрокинулся вместе с коляской, сломал ключицу, две недели промаялся в Чембаре от жары и скуки, а после страдал от последствий аварии до самого конца жизни.
Опрокидывание в условиях тотального бездорожья и не лучшей устойчивости транспортных средств было одним из самых частых ДТП. И если пассажиры и кучера легковых экипажей ещё ограничивались сломанными конечностями и испачканной одеждой, в ситуации с тяжело гружёнными санями или возами всё заканчивалось куда трагичнее.
В августе 1865 года в «дачах» (окрестностях) села Фёдоровка Карсунского уезда «неизвестный крестьянин был задавлен в овражке опрокинувшимся возом пшеницы». В декабре 1866 года близ села Панская Слобода Симбирского уезда 43-летний крестьянин Николай Савельев опрокинулся с санями-розвальнями и грузом дров в овраг, проезжая по деревянному мосту без перил. Савельев был задавлен насмерть. В июне 1885 года близ села Аргаши Карсунского уезда большой воз травы, опрокинувшись на крутом склоне, насмерть задавил 27-летнего крестьянина Михаила Кулагина.
Кучер в почете
Особых правил дорожного движения во времена конных экипажей не существовало. Тем не менее езда по городу регламентировалась, чтобы сократить возможности для аварийных ситуаций. Так, выезжать из ворот или поворота предписывалось только шагом. Был запрещён обгон – ковылявшую спереди колымагу разрешалось объехать только при её остановке. Кучер голосом должен был предупреждать об опасном сближении зазевавшихся пешеходов. Кататься в ночное время дозволялось с зажжённым фонарём. Кучерами конных экипажей дозволялось быть лицам не моложе 18 и не старше 60 лет.
Кучер, кстати, считался фигурой знаковой, куда важнее, чем, например, шофёр персонального авто. Управляться с лошадьми всё-таки посложнее, чем разбираться в моторе. Вдобавок физически крепкий – других туда не брали – кучер был персональным телохранителем своего господина. Самый знаменитый российский кучер Илья Байков (1768-1838) родился в селе Загудаевка Симбирского уезда и возил императора Александра I, большого любителя путешествовать. Илья Байков был добрым человеком, к нему нередко обращались люди, желавшие подать просьбу лично в руки императору. Илья Иванович брался за дело, только если верил, что проситель прав.
Тогда Байков на определённом месте провоцировал ДТП: от коляски что-то отваливалось, слабли гужи (упряжь), кони замирали как вкопанные. Пока кучер «разбирался» с неисправностью, человек передавал императору бумаги. По-человечески Александр I уже не мог отказать просителям, но Илье Ивановичу «перепадало»: «Что, опять ты подстроил?».
Ермил ЗАДОРИН.