Что есть в жизни страшнее смерти? Говорят, доблестные спартанцы встречали посланников Танатоса с улыбкой. Так можно ли научиться умирать? Можно ли научиться быть рядом с умирающим? За ответами на эти вопросы наш корреспондент отправился в «дом смерти» – хоспис.
Хоспис — не привычное для нас слово. В староанглийском написании хоспис — значит «дом мира». Эта версия далека от научной. В прошлом хосписами называли дома, которые монахи строили для паломников. Теперь же это — место, где последние дни проводят неизлечимо больные люди. Здесь каждый день борьба – борьба за души людей, не только умирающих, но и остающихся жить; борьба за снятие боли, физической и душевной, через покаяние и прощение.
«Выход»
Первая реакция – удивление. За кованой, свежеокрашенной изгородью — скрытое стенами торгового центра ничем неприметное здание. Во дворе вдруг сразу ощущаешь тишину, будто бы тихий час в детском саду. Нос не улавливает даже больничный запах. На дверях табличка «ВЫХОД».
И вот я уже внутри. Курсируя по коридорам, ищу страх – привычный такой больничный страх –, безнадежность с едким запах лекарств. Но хоспис оказался не похож на больницу. Здесь всё иначе.
Там лежат больные, страдающие от неукротимого болевого синдрома, когда дома никакие препараты не помогают. Здесь учитывают, что измученным родственникам необходим хотя бы кратковременный отдых.
Особое внимание уделяется одиноким людям. Для большинства хоспис — это уютный дом с тихим внутренним двориком. Полежав неделю-другую, многие уже не хотят выписываться. Хотя выписывают отсюда редко и обычно только для того, чтобы соскучившийся по дому человек пожил хоть немного в родных стенах, а затем вернулся сюда – в хоспис. При этом местная атмосфера далека от трагедии. В общении прослеживается какая-то ласковая фамильярность, которая возможна только между самыми близкими людьми.

Михалыч

У одной из палат сталкиваюсь с Михалычем – так его здесь все кличут. Пожилой мужчина развел бурную деятельность: что-то мастерит для нужд хосписа. А ведь еще две недели назад его привезли сюда абсолютно беспомощным.
– В Священном Писании говорится: «Если трое собрались во имя Твое, там и я с вами». Мы делаем доброе дело, – рассказывает главный врач ульяновского хосписа Ирина Елистратова. – Мы привыкли мыслить атеистическим стереотипом: смерть – разрушение всего. Для нас же смерть – это не трагедия, а достойное завершение земных дел. И мы проводники здесь в мир иной. Помните, как у древних греков: «…и поведет тебя через реку Стикс паромщик Харон…».

Защищенные любовью
Недавно на ТВ пациентов хосписа назвали «безнадежными смертниками». Как это ошибочно!
День в хосписе в самом разгаре. Кто-то спит, кто-то молчит, кто-то стонет. Кто-то хочет говорить. Когда человек тебе доверяет – это потрясающее.
– Всю жизнь стремилась к успеху: работа, деньги, квартира, машина. И стоп! Жить как раньше уже нельзя. Депрессия. – рассказывает свою историю Светлана – женщина лет 50-ти. – Кто-то дал мне телефон хосписа. Позвонила. Потом пришла просто посмотреть. И осталась. Нет, я не выздоровела. Я просто научилась жить; чувствовать ритм, запахи, краски. У меня появились новые цели, и еще многое теперь надо успеть.
Я смотрю на ухоженную, красивую женщину, с блеском в глазах, с недоумением: «Неужели она из приговоренных?».
– Все испытания – за грехи. Болезнь – наказание, – задумчиво начала свою исповедь старушка лет 80-ти. – Когда-то давно я разозлилась на одного мальчишку – да так, что ударила его. Помню, он заплакал от боли. Но я даже не посчитала нужным его пожалеть. Вот теперь у меня на этом же месте, где у него синяк был, разрастается и поедает тело неоперабельная опухоль.
Может, поиск первопричины своего состояния помогает принять свою болезнь?
Размышления эти нарушил смех – столь редкий, что, казалось, неуместный гость появился в этих стенах. Кто-то вихрем пронесся по коридорам — и по всему хоспису распространилось задорное эхо.
Источником радости оказался больной заключенный. До сих пор он всё грустил, мол, «кроме жрачки ничего хорошего здесь нет; в тюрьме лучше: там хоть матюгаться можно…». И вот на его улице – «грузовик с пряниками». К нему в палату подселили еще одного больного – совершенно беспомощного. Во время обеда, когда медработник кормил нового подопечного, тот, как капризный ребенок, махнул рукой, отталкивая еду, – и тарелка полетела, щедро обдавая содержим вся и всех. Заключенный аплодировал: «Наконец, хоть немного анархии в этом «храме благочестия»!».
Да, каждый из них понимает, что близится закат. Приходит это постепенно через ожесточение, отчаяние, уныние и, наконец, принятие себя. Ведь смертельная болезнь обычно застает человека врасплох. Он удивляется внезапной своей слабости и неподвижности. Становится понятной цена здоровья: «Если бы только встать на ноги. Ах, какое счастье просто постоять».
– А я вот только об одном мечтаю: успеть бы помириться с дочкой и попросить у нее прощения. Виноват перед ней очень. Как вы думаете: приедет? – с надрывном и надеждой в голосе спрашивает Ильич.
«Приедет», – про себя сказала я.

Приют для душ
«Идут белые снеги, Как по нитке скользя…Жить и жить бы на свете, Но, наверно, нельзя…». Гонимая впечатлениями, я оказалась на скамейке во дворе. Рядом присела девушка, она пришла навестить маму.
– Не могу больше смотреть, как она мучается. Иногда думаю – скорей бы, – неожиданно говорит незнакомка. – А знаете, что по-настоящему страшно? Неизлечимо заболеть может каждый. Мы по жизни думаем: постучал по дереву – и тебя не коснется. Наверное, правильно. Только в суете этой совсем забываем: на отложенные на потом добрые дела и мечты может просто не хватить времени.
Я же сижу и думаю, как важен всё-таки в жизни человека момент последнего стакана воды. Момент, когда ты понимаешь, что значишь в этой жизни. Как-то перед смертью одна молодая женщина, умирающая от рака, написала письмо своему сыну: «Дорогой мой сыночек, прости меня. Я умираю. Но я верю, что там, очень далеко, я буду гордиться тобой. Я хочу, чтобы ты стал добрым, честным, порядочным…». Она умерла, так и не дописав свою «путеводную звезду».
Эпилог
Что я поняла, пока была в хосписе? Жить – это не значит ходить на работу, а по выходным отрываться с друзьями. Жизнь – это осознание своей нужности. Здесь есть люди, которые признаются: хоспис для них стал таким местом, где о них впервые заботятся и где их впервые искренне любят. Хорошо, что это случается хотя бы в последние дни жизни. Да, здесь никто не умирает. Отсюда уходят…
Мария КЛИМОВА.
(Прим. автора: имена пациентов изменены)