«Молодежной газете» исполнилось 20 лет, за это время было опубликовано множество интересных и необычных статей. В связи с юбилеем мы напоминаем нашим читателям самые интересные из них. На этот раз предлагаем статью об ульяновских ГУЛАГах, которая вышла на страницах газеты в августе 2010 года.

Смена названия

В лесах Старомайнского района Ульяновской области затерялся посёлок Лесная Поляна. И оставаться бы ему неприметной точкой на карте, если бы не один факт из недавней истории. Полвека назад этот посёлок был подразделением системы ГУЛАГ.

Ещё лет 80 назад леса в тех местах были непроходимые. Старожилы вспоминают: «Поднимешь голову вверх, и неба не видно, такие были чащобы!” Тогда жители соседних сёл Большая и Малая Кандала потихоньку начали расчищать участок. Окружённую плотным лесом поляну прозвали Новостроищем.

Настал 1937 год, это затерянное местечко приметило Главное управление лагерями (ГУЛАГ): участок труднодоступный, условия хуже некуда, рядом лесопилка. Так Новостроище было взято в систему ГУЛАГ под кодовым названием «ИТЛ 11» — исправительно-трудовой лагерь, он же — колония-поселение.

В спешном порядке в лагерь со всей страны повезли осуждённых за нарушение советских законов, в основном, с большими сроками. Были в их числе воры, убийцы, насильники, были и те, кого обвиняли во вредительстве, сюда же отправляли «политических» по печально знаменитой 58 статье — «враги народа». Селение переименовали в простенькое рабочее название Лесозавод и разделили на две части: лагерь и свободное поселение.

Двойная жизнь посёлка

В посёлке жили и трудились простые сельчане, а по соседству с ними за высоким забором, обтянутым колючей проволокой, в бараках ютились заключённые. Сколько их там, никто из сельских узнать не решался, держались от греха подальше, будто и не слышно было по ночам саднящего душу собачьего лая и нередких выстрелов. По ночам и зимой, и летом лагерь освещался ярким белым светом фонарей. Люди привыкли и к этому, научились засыпать под горящими лампами. По периметру стояли вышки с охраной. Кого свободные жители и могли изредка видеть выходящими за забор, так это людей в форме с оружием наперевес. Все в посёлке знали: зэков на грузовиках вывозят каждый день в лес на заготовки, и вроде бы на территории самого лагеря есть завод по переработке древесины, там работают те, кто не в лесу. Иногда из колонии выезжает привычный уже грузовик, только едет он не на делянку, а сворачивает вглубь леса. То, что туда свозят трупы умерших в лагере заключённых, местные жители прознали сразу, и ужас от такого соседства с их домами до сих пор жив среди леснополянцев.

— Вы верно заметили, когда подъезжали к посёлку, поворот на питомник, — уточняет Раиса Кирилловна Репина, председатель совета ветеранов посёлка. — Вот там-то и хоронили зэков. Сбрасывали всех в одну яму, да, видно, не сильно присыпали. До сих пор, когда дожди проходят или по весне, из земли на том участке торчат кости и черепа. Сначала вроде с крестами хоронили, а в войну, когда вымирали друг за другом, и вовсе церемониться не стали. Жуткое место, мы его стороной обходим…

Раиса Репина прожила в Лесной Поляне не одно десятилетие. Именно она была нашим проводником по бывшему лагерю, ставшим частью и её жизни. Отец Раисы Кирилловны пять с половиной лет пробыл в этой колонии за то, что помог одному мужику погрузить в грузовик двух овец. Позже выяснилось, что скотина была краденой, воришке насчитали десять лет лагерей, а соучастнику — половину срока…

Барачный тип

— В 1964 году лагерь расформировали и все следы его постарались смести, — говорит Раиса Репина. — Бараки, где жили и работали заключённые, сломали, забор и вышки разобрали. От всей колонии остались пара-тройка бараков и карцер.

По пути к бывшим местам проживания зэков мы прошлись по аллее старых тополей. Эти деревья высаживали заключённые прямиком к клубу, где изредка выступали коллективы самодеятельности. В одном из таких коллективов работала и наша сопровождающая.

— Зэки встречали нас очень тепло, — вспоминает Раиса Кирилловна. — Для них это были редкие минуты отдыха. Представьте: целый день и в жару, и в стужу валишь лес, если остаёшься в лагере — работаешь в лесопильном цехе. Древесину и мебель, которую делали эти люди, вывозили далеко за пределы Лесозавода. Для этого специально провели узкоколейку до Бряндино на Чердаклы. Про эту колонию пишут, что там были просто нечеловеческие условия. Я скажу только то, что видела: люди, конечно, были измотаны работой. Особенно тяжко было в войну. Но тогда всем несладко пришлось. Помню, как в сам посёлок эвакуировали жён командиров Красной армии. Такие вежливые, воспитанные были женщины, хорошо одетые. Потом они продавали свои вещи, каких сельские сроду не видели, за кусок хлеба и картошку. В те времена много умирали с голоду и в самом лагере…

Пройдя почти до окраины посёлка, мы, наконец, добрались до трёх бараков, сохранившихся со времён колонии. Одинаковые приземистые избы с шиферной крышей и простыми окнами. С виду — обычные дома, теперь в них живут по три семьи в каждом. Бывшие бараки в них выдают только толстые стены, совсем не такие, как в традиционной избе, и бетонный пол, который заливали твёрдой массой на 2 метра в глубину, чтобы нельзя было сделать подкоп. Когда эти дома разбирали, не обнаружили даже нар, заключённые, как ни странно, спали на железных кроватях. Сегодня в одном таком бывшем бараке живут по 15 человек, так сколько же было заключённых в колонии? Ответить хотя бы примерно мог бы только человек, бывавший за тем высоким забором.

По обе стороны забора

— В посёлке стариков почти не осталось, — сожалеет Раиса Репина. — Разве что Иван Андреевич Загудаевский, самый старый житель Лесной Поляны, что-то помнит.

Ветеран вернулся после войны в родные края и работал в лесопильном цеху на участке Утка в 22 километрах от лагеря. Бывал по службе и в Лесозаводе, помнит, как местные перешептывались, что живёт в колонии человек 500, не больше. Да и условия там не особо страшные.

Это был взгляд по другую сторону колючего забора, и, насколько он расходился с реальностью, мы узнали, когда нашли единственного из ныне живущих жителей Лесной Поляны — свидетеля жизни самого лагеря.

Алексей Архипович Мерзляков работал на территории колонии шофёром, возил зэков в лес на рубку, а заодно был… инструктором по безопасности лагеря. Ему было поручено так продумать систему охраны колонии, чтобы ни одна мышь не проскочила в щёлку высокого забора.

— Конструировал малозаметные препятствия, — вспоминает Алексей Архипович. — Устанавливал на территории сети — такие хлопушки из холостых снарядов, работающие, как сигнализация. Если бы беглец их задел, раздался бы выстрел, и охрана бы среагировала с вышек. На каждом шагу горели фонари, так что ночью тоже никто бы не скрылся. За попытки вырваться судили, не мешкая… За десять лет в лагере у меня был лишь один случай бегства — в 1959 году, я же сам и помог зэку сбежать…

В 11 часу ночи шофёр Мерзляков крутил баранку старенького «ЗИСа-5», забитого второй сменой рабочих зэков. Возвращались с лесорубки из Бряндино. В лагере, как положено, пошёл отмечаться на КПП (контрольно-пропускной пункт — прим.авт.). Пока сидел, ждал своей очереди, уставшие зэки вовсю травили анекдоты. Что ему просто-напросто заговаривали зубы и отвлекали, Алексей сообразил только потом. Сдав смену, шофёр уехал домой.

— На вахте охранник проверил машину, — вспоминает Мерзляков. — Всё чисто! Немного я до дома не доехал, как машина моя встала. Как этот малый спрятался в капоте рядом с двигателем, ума не приложу! Пока я зэковские байки слушал, он сиганул в мотор, да не выдержал в дороге и начал мне провода рвать. Только я из кабины выпрыгнул — он бросился наутёк!

Вернувшись в лагерь, шофёр доложил начальству, но ему… не поверили. Ну кто ж поместится в моторе «ЗИСа»? В полночь охрана делала перекличку и не досчиталась одного. Беглеца поймали через сутки в… Казани. Зэк оказался не только юрким, но и быстрым!

— Много было всякого народа в этом лагере, — рассказывает Алексей Мерзляков. — Проживало там около двух тысяч человек, а в разгар репрессий — и все три. Кто-то признавался, за что сидел. Шофёр за аварию, завсклад, помню, получил десять лет за то, что зерно дешевле продал. За кулёк ржи сидели… Но и по 58 статье было много. У нас на лесопилке Андрей Сахаров находился одно время. Как-то раз принёс мне секретарь журнал «Огонёк», а там статья про этого учёного, и говорит мне: «Посмотри, какие люди здесь у вас сидят». Суровые были времена. Один раз зэки даже забастовку устроили. Команда: «Подъём!», а никто не встаёт. Один из зэков бросился на охрану с ножом, его тут же в бараке пристрелили. Остальные все до одного встали и пошли как ни в чём не бывало работать…

Впрочем, за хорошее поведение зэка могли перевести на более лёгкую работу. Образованных даже принимали учителями в местную школу. В лагере был свой детский сад для детей, рождённых арестантками за время ссылки. Если же женщина забеременела в лагере, её освобождали. Амнистии ждали и с марта 1953 года. Весть о смерти Сталина в лагере приняли бурно — люди надеялись выйти на свободу. Кто получил срок до пяти лет, попал под амнистию. Досиживать срок оставались убийцы и насильники. К 1960-ым годам лагерь начал пустеть, сюда свозили лишь тунеядцев и алкоголиков, а в 1964 году поселение и вовсе ликвидировали. Архив колонии, очевидно, перевели в современное её подразделение — в колонию-поселение № 1, что теперь расположена в Заволжском районе Ульяновска.

Так завершилась история ИТЛ 11 ГУЛАГа, оставив после себя лишь немногих свидетелей тех суровых времён…

Екатерина ПОЗДНЯКОВА.

*В наши дни

Право на отдых и труд

Сегодня в колониях-поселениях отбывают наказание за злодеяния, совершенные по неосторожности, или преступления небольшой или средней тяжести.

Осуждённые содержатся без охраны, но под надзором администрации колонии-поселения. От подъема до отбоя они могут свободно передвигаться в пределах поселения, а с разрешения администрации могут даже без надзора выходить за его пределы, например, для обучения. Арестанты колонии могут носить гражданскую одежду, при себе иметь деньги и ценные вещи. Они получают посылки, без ограничения имеют право на свидания. Проживают осуждённые, как правило, в общежитиях. В некоторых случаях, с разрешения начальника колонии, допускается проживание отдельно со своими семьями в пределах поселения. Трудиться арестантам разрешено по закону, они также могут заочно обучаться в вузах и сузах, расположенных в том же муниципальном образовании, что и колония. Если осуждённым, не занятым общественно полезным трудом, запрещено выходить за пределы общежития в свободное от работы время, они имеют право на ежедневную двухчасовую прогулку.