Двенадцать дня. Часы на башне Дома Гончарова отбивают полдень. Половина рабочего дня для нас – живых, закончилась мирно, благополучно. Сырой ветер в сквере напротив, перебирает листья гвоздик, скорбных букетов, принесённых в жертву сочувствию, состраданию, треплет ушки плюшевых зайчиков, медвежат – игрушек, помнящих детские руки. Детей – нет! Дети – сгорели!

Сегодня нет равнодушных. Кемерово оказалось ближе к Ульяновску, чем мы думали, ближе к каждому из нас. Несут цветы, гражданскую и человеческую солидарность к импровизированному мемориальчику с плакатом «скорбим». Две пожилые женщины в спецовках горзеленхоза поправляют букетики, крестятся. Ветер старается задуть красные, поминальные фонарики-свечи. Прохожие останавливаются. Сегодня у всех на лице одно и то же страдание: «как», «почему», «кто ответит», «за что»?

Дети погибли! Мы вздрогнули, дыхание перехватило, а выдохнуть пока не можем, не получается. Масштабы трагедии ещё только предстоит осознать, взвесить, найти виновных. Но откуда в душе подленькое ощущение, что власти нам лгут? Началось с информационной блокады, несчастье входило в наши дома узеньким ручейком и только к вечеру центральные каналы разродились подробной трагедией. Эх, прошло время экстренных теле эфиров, перерывов в вещании, прямых репортажей! Со времён Беслана закончилось. Где там горит, что? У нас реклама проплачена, подождёт! Тишина в СМИ в первые часы ужаса и дым. Пыль в глаза. Что случилось: теракт, халатность или саботаж радости от честно случившихся выборов? Лимит информации. Зачем портить картину дня, коптить оптимизм!?

Сеть пестрит утверждениями очевидцев о том, что жертв трагедии много больше, чем «утвердили» там наверху. В два, а то и в три раза больше! Говорят, тела погибших отдавали на руки родственникам только после того, как те давали «подписку о неразглашении». Пятидесятые возвращаются? Помилуйте, подписку о невыдаче в белый свет чего? Государственной тайны о загнивании системы, о торжестве халатности? Ужас.

Президент побывал в Кемерово, поклонился, цветы возложил, поругался. Не мог не сделать этого. Семьям погибших – пообещали. Траур завтрашний утвердили. Виновных найдут и повес… ой, простите, накажут. Поступят по справедливости, одним словом. Да только детишек уже не вернуть, только осталось неприятное ощущение, что власть зажралась, отяжелела, отреагировала на трагедию вяло. Осталось чувство, что от нас как «в старые добрые» времена многое утаили.

Нам осталось сделать немногое – склонить головы и помолиться!

Бортунов Антон